— То есть ты беременна от этого убитого соседа. — Руки мамы упали на колени.

— Мам, ты меня услышишь, наконец? Я не беременна от соседа, я не была его любовницей, мы вообще были едва знакомы!

— Катя, я же тебе говорил… — попытался вступить папа, но мама от него отмахнулась:

— Тогда от кого ты ждешь ребенка?

— Да не жду я никакого ребенка! С чего ты вообще взяла какого-то ребенка! Про это в газете ничего нет, до ребенка даже Леська не додумалась!

— Мне наплевать на твою Леську и на то, до чего она могла додуматься, — немного обиделась мама. — Просто я не могла понять, почему ты мне ничего не рассказала. Я же мать, меня волнует твое будущее… а ты точно не беременна?

— Мама!

— А что мама? Тебе скоро тридцать лет…

— Двадцать четыре — это далеко не тридцать, — попыталась я остановить ее, но, разумеется, безуспешно.

— И вероятность родить здорового ребенка с каждым годом уменьшается. Да и мы с папой не молодеем, сейчас мы сможем тебе помочь, а лет через десять у нас ни сил, ни здоровья… Подожди. — Она вдруг резко оборвала себя и снова ткнула пальцем в газету, которую я все еще держала в руке (и признаться, в расстройстве, тоже немного помяла). — А что тебя вообще связывает с этим… покойником? Почему Леся написала…

— За то, что написала Леся, — я помахала газетой и швырнула ее на стол, — я отвечать отказываюсь. Сама отлавливай ее и выясняй, что она откуда взяла и что имела в виду. Но от меня она про Андрея вчера впервые услышала, раньше я о нем даже не упоминала…

— То есть ты его скрывала не только от родителей, но даже от лучшей подруги! — Мамин указательный палец снова обвиняюще нацелился на меня.

— То есть он был просто соседом, с которым я вежливо здоровалась при встрече, — устало возразила я. — И у меня не было никаких причин обсуждать его с кем-либо.

— Катя, успокойся уже, — тихо попросил папа. — Даже я понял, что все это просто нагромождение несчастных случайностей. А относиться всерьез к тому, что пишет Леся… ты же сама знаешь.

— Знаю, — согласилась мама. — Но я подумала, что на этот раз…

— А этот раз ничем не отличается от остальных, — непочтительно перебила я. — Ничего не было, нет и не ожидается.

— Ну и нашла, чем хвастаться. — Она бросила на меня неодобрительный взгляд. — Ты родителям хоть чаю предложить догадаешься? Мы переволновались все-таки, в горле пересохло.

— Конечно, — обрадовалась я. Когда мама предлагает перемирие, надо пользоваться моментом. — А может, вы покушать хотите?

— Завтракали, — величественно отмахнулась мама.

— А что у тебя есть? — мягко поинтересовался папа.

— Ничего особенного: борщ, гречка… извините, я гостей не ждала.

— Мы не гости, мы родители. — Мама встала и прошла на кухню. Там хлопнула дверь холодильника. — Гриша, у нее еще котлеты есть, будешь?

— Буду, — откликнулся папа. — Давай гречку с котлетами, — посмотрел на меня и подмигнул, — салатик нарежешь?

Я подмигнула в ответ и побежала на кухню.

Визит родителей перешел на обычные рельсы и плавно покатился привычным маршрутом. Мама проинспектировала холодильник, неохотно признала, что набор продуктов и готовой еды вполне соответствует ее, достаточно высоким, стандартам. Количество готовых блюд могло бы быть побольше и поразнообразнее, но если учесть, что живу я одна, а гости пришли неожиданно, то мою «кулинарную» готовность можно считать удовлетворительной. Плита и рабочие поверхности для готовки оказались сухими и чистыми — мама мрачнела на глазах.

Затем тщательному осмотру была подвергнута посуда на сушилке. Я не сомневалась, что там все будет в порядке — грязную посуду сама не люблю, и действительно, по поводу чистоты мама претензий не предъявила. Зато обнаружила блюдце, от сколотого края которого потянулась тонкая паутинка трещины. Бинго! Мама сразу повеселела и без разгона закатила мне научно-познавательную лекцию о недопустимости использования в хозяйстве битой посуды.

Эту лекцию, с небольшими вариациями, я выслушивала, сколько себя помню, каждый раз, когда в доме обнаруживалась даже едва надколотая тарелка или чашка. Я давно выучила ее наизусть, могла подхватить и продолжить с любого места. Начиналась она издалека, с рассмотрения суеверий, запрещающих пользоваться треснувшей посудой. Потом шло научно-логическое обоснование, потом примеры из «ранешной» и из современной жизни, а заканчивалась страшными прогнозами и рассказами о тех несчастьях, которые обрушатся на мою голову, если я буду пренебрегать матушкиными советами и вести хозяйство, не обращая внимания на опыт предков.

Угрожающее здоровью и домашнему уюту блюдечко было отправлено в мусорное ведро, а мама отправилась осматривать комнаты. Папа тут же прошмыгнул на кухню, к гречке с котлетами и салату, а я поплелась за матушкой: слушать поучения и исправлять недостатки.

Я очень люблю своих родителей, но если честно, с папой мне общаться намного проще. Он тоже не пренебрегал моим воспитанием, но выражалось это у него не часовыми лекциями с экскурсами в историю, трагическими примерами и описаниями ужасов, которые грозят непослушным девочкам, бросающим школьную форму на спинке стула, вместо того чтобы убрать ее в шкаф, а также девочкам, которые развозят кашу по тарелке, когда нужно быстро позавтракать и заняться полезными делами, и девочкам, которые убегают гулять, не сделав уроки… в общем, вы поняли. В отличие от мамы папа у меня вообще не любитель разговаривать. Если мама стремится объяснить и обосновать правила поведения, то его основной принцип воспитания можно выразить тремя словами: «Делай как я». И знаете, этот способ в результате оказался не менее действенным, чем матушкины проповеди, а иногда (только ей не говорите) и более эффективным.

Кроме того, папа перестал меня воспитывать лет в семнадцать. Махнул рукой, проворчал: «Уж что выросло, то выросло…» — и закрыл тему. Мама же, наоборот, кажется, решила, что я с каждым годом становлюсь все младше и все глупее, поэтому воспитательных речей мне требуется все больше и больше. А может, по определению Леськи, это «синдром неслучившейся бабушки»? Мама мечтает воспитывать внуков, а поскольку внуками я ее не обеспечила, весь свой педагогический энтузиазм выплескивает на меня?

Я покорно и почтительно выслушала ее мнение относительно расстановки мебели в гостиной, виновато покивала на сетование по поводу недостаточно чистых окон (действительно, не люблю мыть окна, занимаюсь этим делом только когда они откровенно грязные, такие, что даже перед случайными гостями стыдно. Сейчас окна были еще в приличной, по моему мнению, стадии — слегка запыленные, но еще не в том состоянии, когда я сама бегу за тряпкой), стиснув зубы, выдержала язвительное осмеяние новых занавесок в спальне…

С занавесками я и в самом деле промахнулась. Захотелось сделать самой эффектную и красивую вещь — увидела у одной знакомой и решила, что мне такой подвиг вполне по плечу. На самом деле насчет шитья я не особенно… а тут, неожиданно, захотелось. Тем более задача была совсем несложная. Отрезать в магазине три куска легкого гладкого тюля, приятно сочетающиеся между собой: светло-коричневый, бежевый и песочный, обработать края, пришить колечки для крючков и повесить — никаких проблем! Три широких полотнища легко сдвигались в разные стороны, красиво драпируя окно, и смотрелось это очень привлекательно и оригинально.