– И ты брат короля?

– Да.

– Значит, ты… принц?

– Мой брат – король, а я солдат. Вот и все.

– Ты похож на короля, – возразила Саша мягко.

Кель был крупным мужчиной, даже массивным – целые горы мышц, закаленных годами схваток и изнурительного труда. Он вырос среди рыцарей и потянулся к мечу раньше, чем мог его удержать: сперва только защищался от ударов, а потом начал наносить их сам. Он был солдатом и выглядел как солдат. Но еще – как отец. А его отец был королем. Волосы Келя были так же темны, а глаза отливали той же синевой. Холодной. Льдистой. Жестокой. Отец так его и не признал, но это не имело значения. Когда люди видели Келя, они всегда понимали, чей он сын.

– А ты родилась в Квандуне? Где твоя семья? – спросил Кель, пытаясь выбросить из головы мысли о собственном происхождении.

– Я из Килморды. Но Мина говорила, что я родилась рабыней и всегда ею буду.

– Килморду разрушили вольгары.

– Мне говорили, что я дочь служанки, которая жила в доме лорда Килморды.

– Лорд Килморда и его семья мертвы.

Вся долина превратилась в топь, усеянную гнездами вольгар и человеческими останками. Деревни вымерли, дома и поля опустели, землю покрывали скелеты овец и коров.

– Да. Это мне тоже говорили.

– Ты не помнишь?

– Первое мое воспоминание – как я иду в Фири с другими беженцами. Я никого не знала. У меня не было ни семьи, ни еды, ни одежды. В Фири мне назначили цену, продали и отвезли в Квандун.

– Солем далековато от Килморды.

– Да, – согласилась Саша тихо, – но невозможно скучать по тому, чего не помнишь.

– Почему ты не помнишь?

– Не знаю. Мина говорила, что я… из простых. – Голос Саши изменился, и на этот раз Кель не удержался от искушения на нее взглянуть. – Но я умею читать. Читать и писать. А другие рабы в Солеме не умеют. Значит, я научилась этому… где-то.

– Но ты Провидица. У тебя должны быть видения о семье.

– Я не вижу прошлое, только будущее, да и тогда это не более чем дуновение ветра. Я не могу вызвать ветер, он находит меня сам. Видения работают так же. Я не вызываю их, они приходят ко мне сами. Или не приходят.

Кель задумался, почему ей не являются близкие. Он мог выбирать, использовать свой дар или нет; похоже, Саше в этом отношении повезло меньше, хотя ей и оставался выбор, рассказывать ли другим об увиденном.

– Был один человек, который шел со мной из Килморды в Фири… Когда я стерла ноги, он помог мне их перевязать. Когда у меня пересыхало в горле, он делился со мной водой. И он рассказывал мне истории. Я была напугана, и он отвлекал меня сказками. Я приехала в Квандун с целым ворохом историй в голове, но среди них не было ни одного настоящего воспоминания. Я не понимала, кто я. Будто Творец только вчера вылепил меня из глины. Но Перевертыш, Пряха, Целитель и Рассказчица хотя бы знали свои корни. Знали, к какому роду они принадлежат.

Знали, к какому роду они принадлежат.

У Тираса всегда было это ощущение принадлежности. Временами он становился несносен, как и любой король, – но это был вопрос выживания. То, кем видел себя Тирас, формировало мнение окружающих о нем. Король должен вести себя так, будто родился на троне. Но Кель никогда не мог сказать с уверенностью, где его место.

– А теперь я принадлежу тебе, – твердо добавила Саша и промокнула его лицо тряпицей, показывая, что закончила.

Кель сел так резко, что напугал ее.

– Нет. Не принадлежишь.

Он встал и тут же покачнулся от приступа головокружения.

Саша хотела его поддержать, но он нарочно отстранился.

– Тебе надо поесть! Сядь. Я принесу еды и еще вина, – настойчиво сказала она, глядя в пол.

– Саша.

Кель дождался, когда она поднимет взгляд. Хотя она казалась совершенно невозмутимой, в глазах ее читалось разочарование.

– Ты мне не принадлежишь. И люди, которых я исцелил, которых ты сюда приводила… они тоже мне не принадлежат. Это не так работает. Я не хочу служанку, и мне не нужна женщина.

Он объяснял ей медленно, как ребенку, и Саша кивнула, показывая, что поняла.

– Мина говорила, что я простая. Что я должна ее слушаться и тогда все будет хорошо. Но я не простая. И не глупая.

Сашин голос почти завораживал своим спокойствием, но под поверхностью скрывалась сталь, и глаза ее теперь блестели совсем иначе. Кель ее разозлил. Хорошо. Гнев был здесь к месту.

– Я и не говорю, что ты глупая. Но ты слишком великодушная и доверчивая. Ты Провидица – и все же не замечаешь очевидного.

– Очевидное ослепляет нас, мешая разглядеть сокрытое.

Кель тяжело вздохнул и прижал пальцы к глазам. Для столь беззащитного существа у нее были чересчур твердые убеждения. Затем он натянул сапоги и расчесал волосы пятерней, намереваясь как можно скорее от нее избавиться. Все это время Саша молча стояла рядом, ожидая его указаний.

– Где мои люди?

– Джерик снаружи. Остальные дежурят по очереди, как ты и велел. Помогают носить воду из каньона.

Кель хотел ее поблагодарить, но все слова казались фальшивыми, поэтому в итоге он просто кивнул и вышел из дома. Его ждали неотложные дела. Сразу после этого он сядет на коня и уедет прочь, оставив за спиной Солем и всех его обитателей.

Деревня воскресала на глазах. В нее словно вдохнули новую жизнь, и люди шумели и суетились, торопясь наверстать упущенное. Под ногами путались дети, по обочинам главной улицы раскинулась ярмарка, не так уж сильно отличающаяся от столичной. Ремесленники продавали свои изделия и взволнованно переговаривались. В деревне решили вырыть новый колодец. Из Дохи уже пригласили человека, который обладал даром отыскивать воду. Ему было достаточно пройтись босиком по земле, чтобы почувствовать ее течение, как бы глубоко ни залегал источник. До тех пор деревня отрядила всех здоровых людей носить воду из ручья в скалах.

Келя встречали со слезами и благоговением, от которого у него начинали потеть ладони. Люди то и дело выкрикивали его имя, совали в руки еду, клали к ногам подарки. Кель пытался отказываться, но селяне проворно пятились, мотая головами и оставляя подношения на месте. Одна женщина даже притащила козу. Животина упиралась, не желая становиться подарком капитану королевской гвардии.

– Ну нет! – прорычал Кель. – Я солдат. Зачем мне коза?

Скотина жалобно заблеяла, и женщина взглянула на Келя так, словно он ее ударил. Голова дарительницы была замотана платком из добротной мягкой ткани, бледно-зеленый цвет удачно отражал солнце. А Саша как раз отдала свое покрывало.

– Если хочешь, лучше подари мне этот платок. А козу оставь себе.