Саша вскинула руку, будто знала, зачем он вернулся. Подъехав к ней, Кель нагнулся, молча схватил пояс и так же молча втащил в седло перед собой. Саша охнула, и по всему ее телу прошла дрожь облегчения. Она тихо выдохнула:

– Благодарю, капитан.

– Я тебе не хозяин. Не спаситель и не святой. Можешь называть меня Келем или не называть никак. Я отвезу тебя туда, где для тебя найдется работа.

– Я останусь с тобой.

– Нет, не останешься.

Она воздержалась от споров, но Кель чувствовал ее сопротивление – и в глубине души наслаждался им.

* * *

Следующие два дня они ехали на восток, к Иноку. Саша не жаловалась на тяготы пути, но по ночам проваливалась в сон столь глубокий, что он лучше всяких слов выдавал ее усталость. И все же по утрам она поднималась затемно, стараясь быть полезной. Большую часть времени она молчала, словно ожидая разрешения говорить, и хотя Кель привык к одиночеству, эта внезапная тишина его раздражала.

При этом она не испытывала неловкости в его присутствии и не стеснялась откинуться в седле ему на грудь. Хвала богам, потому что иначе эта поездка вымотала бы их обоих. Кель хотел снять нагрудник, чтобы Саше было не так жестко, но она решительно покачала головой.

– Будет битва.

– Когда?

Ее дар – как и все дары – заставлял Келя чувствовать себя неуютно. Однако ему хватало ума не сомневаться в ее словах. Он знал по опыту, что очень немногие люди на самом деле хотели быть Одаренными, и если они признавались в своих способностях, то заслуживали доверия. Это понимание досталось ему дорогой ценой.

– Не знаю. – Саша покачала головой. – Но битва будет, и тебе следует беречь сердце.

– Ты это видишь?

– Я не вижу события в точности так, как они происходят или произойдут. Это скорее напоминает фрагменты мозаики. Обрывки и образы, кусочки и догадки. Иногда их легко сложить вместе. Например, я видела воду, видела болезнь – и просто сопоставила одно с другим. А иногда я вижу вещи, которых не понимаю вовсе, и их смысл открывается лишь потом, после того, как событие случится.

Ничуть не успокоенный этими словами, Кель надел полную броню и заставил своих людей сделать то же, хотя жар стоял невыносимый, а на горизонте по-прежнему не было ни признака вольгар. Теперь он пекся в своем нагруднике и варился в Сашином молчании.

– Не молчи, женщина, – наконец буркнул он на второй день, когда его терпение лопнуло.

Саша вздрогнула и попыталась заглянуть ему в лицо. Это было не так-то просто, учитывая, что ее макушка упиралась ему в подбородок.

– Что ты хочешь от меня услышать? – спросила она удивленно.

Кель напряг мозги, злясь, что теперь должен уговаривать ее поболтать, и ухватился за первую подвернувшуюся мысль.

– Ты говорила, что приехала в Квандун без единого воспоминания, но с целым ворохом историй в голове.

– Ты хочешь, чтобы я рассказала историю? – переспросила Саша с надеждой, и Кель почувствовал себе ребенком. Что ж, если он и был ребенком, то отчаявшимся.

– Да. Расскажи мне одну из своих историй.

– Я могу рассказать легенду о сотворении мира. У Мины она была любимой.

– Перевертыши, Пряхи и Рассказчики, – пробормотал Кель. Ему не хотелось говорить об Одаренных.

– И Целители, – прибавила Саша.

– И Целители, – согласился он.

О Целителях ему сейчас не хотелось говорить особенно, а вот у Саши это, похоже, была любимая тема.

– Ты всегда знал, что можешь исцелять людей? – спросила она осторожно.

Ну вот пожалуйста. Сам попросил ее открыть рот – сам и расплачивайся.

– Одна старая Провидица, узнающая в других людях их дар, сказала мне, что отрицать дар Целителя легче всего. Особенно тем, кому привычна война и незнакома любовь. – Он никогда не забывал эти слова. Они были выжжены у него на сердце с той самой минуты, когда он их услышал. – Я долго… отрицал.

– И отрицаешь до сих пор?

– Скорее сопротивляюсь. Мне говорили, что за каждую спасенную жизнь я буду отдавать день собственной. Хотя не представляю, как это возможно проверить.

Саша дернулась, точно от удара, и Кель задумался, что из сказанного так ее задело.

– Ты вылечил две сотни людей, – прошептала она. – Я попросила тебя их вылечить.

– Я раньше такого не делал. Знаешь, я не очень-то хорошо управляюсь со своим даром.

– Но ты исцелил… меня.

Саша была явно поражена, и Кель попробовал начать заново.

– Я не хочу слушать о сотворении мира. И без того помню легенду наизусть. Лучше расскажи мне историю, которой я не знаю.

Саша замолчала, глубоко задумавшись, и Кель едва удержался от того, чтобы ее поторопить.

– Однажды в землях, где скалы растут, точно травы, жил мудрый король, – начала Саша слегка неуверенно, словно силясь вернуть мысли из туманных далей. – Он правил народом, который умел обращаться в деревья. Если к городу приближалась армия завоевателей, жители обступали его кольцом и становились высоким могучим лесом, через который не могли пробиться вражеские мечи. Но была среди них одна девушка, принцесса, которая не умела превращаться. И были завоеватели, которые умели летать.

Что-то шевельнулось в памяти Келя.

– Я слышал об этом месте. Саша насмешливо вскинула голову.

– Ты знаешь эту историю? Рассказать другую?

– Нет. Продолжай.

– При вторжении девушка хотела забраться на самое высокое дерево, пытаясь спрятаться в его кроне, но враги все равно учуяли бы ее кровь. Услышали бы сердцебиение. Король знал, что она не сможет скрываться вечно, как бы огромен ни был лес и высоки ветви, – а потому отослал ее прочь, за многие мили от земли Древесных Ткачей.

– Она вернулась домой?

– Нет. Но королевство по-прежнему ожидает ее возвращения. Если ты зайдешь в тот лес и приглядишься к деревьям, то увидишь на коре у каждого человеческое лицо. Это подданные короля спят внутри стволов и ждут, когда снова смогут обернуться людьми.

Кель заметил, что солдаты поблизости тянут головы, тоже прислушиваясь к истории, и машинально ощетинился. Когда сказка закончилась, они попросили еще одну и еще – пока весь отряд не перешел на улиточный шаг, следуя за Сашиным голосом, как змея за дудочкой факира. У Саши оказался на редкость приятный тембр, низкий и мягкий, а истории лились из нее, словно были неотъемлемой ее частью – как пальцы рук или рыжие волосы. К ночи они одолели лишь половину намеченного на день пути, но даже у костра мужчины продолжали просить у Саши сказок.

Каждый вечер она баловала их новой историей. Когда она описала существ из леса Дру и троллей с Корвинских гор, Кель рассказал ей про Буджуни – любимого друга ее величества. Саша знала истории про Перевертыша, который обернулся драконом, про короля, который собрал армию, и про жаворонка, ставшего королевой. Некоторые из них были правдой, более того – недавним прошлым, и такие истории нравились солдатам даже сильнее; они задумчиво кивали, пока она полировала их воспоминания шелком своего пересказа. Саша объяснила, что эти предания кочевали по всему королевству, передаваясь из уст в уста, пока не добрались до Солема. Когда мужчины спросили, знает ли она про короля Тираса, который сокрушил предводителя вольгар, но был смертельно ранен в бою, Саша кивнула и посмотрела на Келя.