— Желаю убедиться, что женщина, которой я собираюсьпредложить руку или, на худой конец, сердце, — подтвердил ее догадкуМилованов, — это подлинник, а не фальшивка! Для этого мне нужны…сравнительные тактильные ощущения.

С этими словами он протянул руки с растопыренными пальцами вЛюсину сторону. Та неловко отпрыгнула и… налетела на Агнию Альбертовну Жузич,которая как раз вела Люду Горенок к лестнице на второй этаж, позвякивая ключамиот своего рабочего кабинета.

Милованов качнулся, потерял равновесие, испустил хриплыйкрик вспугнутой ночной птицы, и дородная Агния Альбертовна, не успев и глазомморгнуть, очутилась в его пьяных объятиях.

— Нахал! — крикнула она и ударила Милованова поголове раскрытой ладонью. — Пошел прочь! Прочь!

— Какой бюст!.. — восторженно пробормоталфотограф, не в силах оторваться от созерцания неожиданно обретенногосокровища. — Поистине королевский… Больше, чем у нашей уборщицы… Скажите,п‑жал‑ста, он настоящий?! Вам туда ничего не подкладывали?

— Ах, ты, хамлюга бородатая! — пуще прежнего возмутиласьАгния Альбертовна, дрыгая туловищем, потому что Милованов ни за что не хотел отнее отцепляться.

Люда Горенок, ахая и охая, бросилась вызволять своего шефаиз неприятной ситуации. Она обхватила его сзади обеими руками за талию и теперьизо всех сил тащила назад.

— Этот бюст тоже липовый! — неожиданно решилМилованов, и его косые глаза сверкнули неподдельным гневом. — Его слишкоммного. Не может быть, чтобы столько тела сосредоточилось в одном месте!

Агния Альбертовна взвизгнула и дрыгнулась еще раз, оченьмощно. Милованов чавкнул, как вантуз, и отлепился от нее, завалившись назад.Именно в это время неизвестно откуда возник Свиноедов с двумя бокаламишампанского в руках.

— Что за шум, а драки нет? — спросил он, глядя поочереди то на Люсю, то на Агнию Альбертовну. Они обе были красные, как будто ихоблили томатным соком, и бурно дышали.

Эта пьяная скотина! — грозным голосом объяснила емувозмущенная Жузич, указав перстом на Милованова, который находился ввертикальном положении только благодаря усилиям Люды Горенок. Глаза егоразбежались в разные стороны. — Он на меня напал!

— Так‑так, понятно.

Агния Альбертовна вырвала у арт‑директора из рук бокалшампанского и выпила его одним духом. Прислушалась к себе, потом, игнорируясопротивление, отняла второй бокал и отправила его вслед за первым. После чегопродолжила повествование:

— Он налакался до поросячьего визга…

— Узнаю своего коллегу.

— Упал на меня, ткнулся своим рылом мне в декольте…

— Возмутительно.

— Потом он меня всю обслюнявил и еще хрюкал прямо вухо!

— Как я вам сочувствую.

— В общем, вел себя, как свинья! — подытожилаЖузич. — Кстати, вы кто?

— Свиноедов.

— Издеваетесь?! — гневно крикнула АгнияАльбертовна. — На меня нападают, а вы издеваетесь?!

Она повернулась к Люде Горенок, которая прислонилагениального фотографа к ближайшей колонне и с тревогой ждала — упадет или неупадет.

— Идемте, милая, нам пора. Мы и так изряднозадержались. А вы паяц! — сообщила она арт‑директору, оставшемусястоять с двумя пустыми бокалами в руках.

— Но его фамилия действительно Свиноедов, —звонким голосом сказала справедливая Люся.

— Ну да? — не поверила та. Пожевала губами инравоучительно заметила: — В нашей стране носить подобную фамилию простоаморально. Обещайте, молодой человек, что смените ее на что‑нибудь более…

— Вегетарианское, — подсказал тот.

— Грибоедов, — неожиданно четко выговорилМилованов и захохотал.

Хохот его был таким громким и заразительным, что привлеквнимание группы людей, среди которых находилась и Белоярова. Она повернулаголову, сразу заметила пьяного фотографа, а рядом с ним пунцовую АгниюАльбертовну. Сообразила, что подчиненный попал в историю, и выдвинулась наместо происшествия, чтобы расставить все по своим местам.

— Люся, ты не забыла календарь? — спросила она,подойдя и погремев ледяными кубиками в бокале. — Пеструхин — новый человекв холдинге, мне нужно наводить мосты… Я хочу завязать с ним дружескиеотношения. Полагаю, ты трезвая? Тогда вот что. Возьми Милованова и выведи егона улицу.

— Но там холодно! Надо пальто взять…

— Не надо, — отрезала Белоярова. — Вам хватитдвух минут. Давай‑давай, выводи его. Мороз быстро приведет его в чувство.Еще не хватало, чтобы он плясал тут цыганочку с выходом. Отдай мне календарь итвою сумочку, я подержу.

Милованов покорно поплелся за Люсей, которая провела егомимо охранников в предбанник и вытолкнула на заснеженное крыльцо. На улице быложутко холодно, и от разгоряченного фотографа мгновенно повалил густой пар. Онрастерянно огляделся по сторонам, потом издал длинный собачий вой, обхватилсебя руками за плечи и гневно спросил:

— Ты что, Антипова, охренела? Живого человека — намороз!

— Мне Белоярова приказала…

— А если бы она тебе приказала шишки грызть?!

— Какие шишки? — растерялась Люся.

— Прочь с дороги!

Милованов бросился к двери, мечтая попасть обратно, вблагословенное тепло холла, но охранники его не пустили.

— Ваше приглашение, — потребовали они.

— Да я только что выходил, вы что?!

— Приглашение.

— У меня пиджак внутри остался, а там — все! Иприглашение ваше идиотское тоже.

— Ничего не знаем.

— Антипова! — заревел фотограф. — Сделай так,чтобы меня пустили назад!

Появилась синяя Люся в блестящем пиджачке и с пустымируками.

— Сумочка… — растерянно сказала она. — У АллыАнтоновны осталась. А приглашение у меня вообще Свиноедов забрал.

— Наше приглашение у Свиноедова, — сообщилфотограф охранникам, но те только рассмеялись ему в лицо.

— Мало вас тут шляется, пьяных, — сказали они. —Знаем мы этот номер. Выскакивают из машин голые и делают вид, что только чтовышли. А ну‑ка, валите отсюда!

Простояв несколько минут в предбаннике, Милованов самуюмалость протрезвел и мрачно сказал:

— Думаю, нам нужно поискать еще один вход. Ничего другогоне остается.

Когда Белоярова отправилась «строить» фотографа, ее недавниесобеседники некоторое время молчали, приканчивая свои коктейли.

— Очаровательная женщина, — сказал наконец ЕвгенийИванович Зимин, глава холдинга «Витязь», куда входил и завод игристых вин,генеральный спонсор журнала «Блеск». За его плечами был жестокий тридцатилетнийжизненный опыт, навсегда оставшийся на лице. Невысокий рост этот человеккомпенсировал взглядом свысока, а непрезентабельную фигуру — идеальноподобранным костюмом.