дождливым субботним вечером в конце августа. Она обозначила конец того странного, переходного лета и начало чего-то совершенно другого.

Приглашены были товарищи по колледжу, сослуживцы Джейн и соседи. Они втиснулись в нашу заштатную квартирку — молодые люди в костюмах и узких галстуках, девушки с пышной укладкой и накладными ногтями. Они свалили пальто на наши кровати, прикатили кег с пивом, принесли в подарок безделушки. Фоном играл Джорджо Мородер. Кто-то нарядился Рональдом Рейганом, доставал из кармана мармеладки и кидался ими в девушек.

Мы смастерили в гостиной обеденный стол в стиле Трампа, составив вместе несколько складных столиков. Джейн настелила сверху «скатерть» из золотой фольги и придавила ее дешевым латунным подсвечником. Искусственные цветы она раскрасила из баллончика золотой краской. На столе были расставлены ироничные закуски: лососевые кнели с укропом, шпинатный соус в хлебе, крекеры Ritz и сырная замазка в виде прически Трампа.

Я ходила из комнаты в комнату в одном из просторных маминых платьев, черном с белым африканским орнаментом.

Посреди этого бедлама, посреди моей бэушной мебели стоял Стивен Райтман, одетый так, будто собирался плавать на яхте. Я пригласила его, в сущности, в шутку, а поскольку мы почти все лето не виделись, я и не думала, что он придет.

— Это обед или маскарад? — спросил он, прижимаясь усами к моей щеке. От цитрусового запаха его дорогого лосьона после бритья я внезапно почувствовала тоску по нескольким нашим встречам. Я сглотнула.

— Тебе не нужен костюм в стиле восьмидесятых, — сказала я. — Ты можешь сказать, что ты здесь с исследовательскими целями. Изучаешь миллениалов в их естественной среде обитания.

Я села на край кровати, сдвинув гору курток.

— Так ты меня пригласила в качестве этнографа? Жаль, что я не захватил блокнот.

Он сел рядом со мной, закинув ногу на ногу, так что из-под штанины показался носок. Кровать прогнулась.

Я пожала плечами и отхлебнула «Куба либре». Тусклый свет ночника придавал нашим лицам драматическое выражение.

— Как поживаешь?

Он сидел очень близко и говорил негромким, заговорщицким голосом, намекающим на особенную близость, которой у нас никогда и не было. Я заметила, что из кармана его спортивной куртки торчит нагрудный платок с цветочным узором. Сам бы он такой ни за что не купил, так что ему, очевидно, его подарили, — какая-то другая девушка, надо полагать.

— Какова ситуация на рынке труда для выпускников колледжей? — продолжал он.

— Понятия не имею. Я все больше занималась, так сказать, своими собственными проектами.

— Я спросил потому, — тут он сунул руку в задний карман, — что пришел не с пустыми руками.

Он открыл кошелек, и на секунду я испугалась, что он собирается дать мне денег. Но это была всего лишь визитная карточка. На ней было написано: «Майкл Райтман, СЕО».

— Это компания моего брата, — объяснил Стивен. — У них есть вакансия. Позвони ему.

— Ты что, рассказывал обо мне своему брату? — Я неуверенно разглядывала карточку, пытаясь в плохом освещении разобрать буквы. — Что такое «Спектрум»?

— «Спектра», — поправил он. — Это консультационно-издательская фирма, занимается книгами. Им нужен помощник менеджера. Не искусство и не дизайн, но лучше, чем ничего. Брат расскажет тебе подробнее, если вы созвонитесь.

Я еще раз изучила карточку, стараясь не смотреть на Стивена. Прямо сейчас мне работа была не нужна, но что-то мне было нужно, какой-то пропуск в другую жизнь, которая состояла бы не только из шатания по городу. Я чувствовала, что родители меня бы не одобрили. Я была смущена тем, что Стивен почувствовал, что мне нужно.

— Спасибо, — наконец сказала я. — Но это было необязательно.

— Не за что. Я просто упомянул о тебе. — Теперь смущенным выглядел он. — Я знаю, что мы не…

— Ужин подан, — закричала Джейн, сзывая гостей.

— Иди, — сказал я Стивену. — Я сейчас буду.

Он встал.

— Хорошо. Мы же сейчас увидимся?

Я обнадеживающе улыбнулась. Когда он вышел, я закрыла дверь. Потом забралась на гору курток в изголовье кровати, открыла окно и вылезла на пожарную лестницу. Легкая металлическая конструкция вздрогнула. Воздух снаружи был прохладным и влажным. Мне на руку посыпались мелкие капли дождя.

Пожарная лестница выходила на задворки других домов, на садик, общий для всех жильцов первого этажа, неорганизованный и неухоженный, заросший китайской бузиной и сорняками, среди которых кое-где виднелись полевые цветы и молодые плодовые деревца.

Я села на лестницу. Прошла, наверное, минута, и я стала плакать. Точнее, судорожно хватать ртом воздух, без слез и всхлипываний. Я попыталась восстановить дыхание, вдох-выдох, будто плывя брассом в глубокой, неспокойной воде.

— Эй, ты заслоняешь весь дождь.

Голос раздавался снизу. Я посмотрела туда. Через решетку я увидела парня, который сидел на подоконнике, читал книгу и курил сигарету. Я сталкивалась с ним у почтовых ящиков — он снимал на лето квартиру внизу.

— Извините, — сказала я на автомате.

Он посмотрел вверх и озорно улыбнулся.

— Не извиняйтесь. Я нарочно задираюсь.

— Я вышла подышать воздухом, — зачем-то объяснила я.

— Да пожалуйста, — он выпустил облако дыма. — Пожарная лестница вся в твоем распоряжении. Но я бы хотел докурить.

Я поглядела на его макушку.

— А можно мне тоже сигаретку?

— Конечно. — Потом он помолчал и добавил: — Мне подняться?

Я глянула в свою пустую комнату. Слышно было, как Джейн все еще собирает гостей к столу.

— Я сама спущусь.

Лестница дребезжала от моих шагов. Он помог мне спуститься с последних ступенек, и я протянула ему руку. У него оказалась на удивление сильная хватка, учитывая его субтильное, подростковое телосложение. На его лице была грусть, под голубыми глазами залегли темные круги.

Он спросил:

— Ты здесь подождешь, пока я принесу сигарету, или зайдешь внутрь?

Я заглянула через окно.

— Это твоя комната?

— Да, — он поколебался. — Не хочешь зайти?

Я забралась внутрь и осмотрелась. Он жил в комнате прямо подо мной. Это была точно такая же комната, как моя, — у наших квартир одинаковая планировка, — но чище и лучше. Моя комната была неубранной, захламленной разными вещами. Его — чистой и аскетичной; торшер едва освещал голые стены. В этой комнате чувствовалась какая-то безмятежность, как в храме, который очистили от предметов культа и проветрили от запаха благовоний.

— Я живу прямо над тобой, — сообщила я ему.

— Знаю. Я слышу, как ты ходишь по ночам. Иноходью. — Он запнулся. — Извини, это, наверное, прозвучало странно. Просто у тебя такой норовистый стиль ходьбы.

— Норовистый стиль ходьбы?

— Ну, беспокойный. Я слышу и твою соседку. Она очень рано встает. Я слышу, как она мелет кофе.

— А у нее тоже норовистый стиль ходьбы?

Он задумался.

— М-м-м, нет. Твоя соседка ходит очень осмысленно, а