Когда она села, все положили руки на стол и склонили головы. Отец стал открывать и закрывать рот.

— Что они делают? — спросила Эшли.

— Думаю, произносят молитву, — заключила Джанель.

Когда отец говорил, он произносил звуки, но не слова, во всяком случае, я ничего не могла разобрать. Наверное, это была глоссолалия. Через несколько мгновений они открыли глаза и приступили к семейному ужину.

Они подносили приборы ко рту. Он стучали ножами и вилками по тарелкам, разрезая то ли куриную котлету, то ли телятину под пармезаном. Они облизывали тарелки, как дети в рекламе макарон, будто на них оставался ароматный пикантный соус. Паста «Примавера» со свежими овощами. Стейк «Солсбери» с консервированной кукурузой.

Когда ужин закончился, миссис Гувер снова встала. Она обошла вокруг стола и собрала тарелки и приборы, потом поставила их обратно в буфет. Закончив, она начала все заново. Вынула тарелки и снова стала расставлять их на столе. Гуверы будут ужинать еще раз, и еще, и еще, до бесконечности. Они склонили головы и произнесли молитву, но, скорее всего, произносили они не слова, а невнятное бормотание, просто повторяющее знакомый ритм, интонацию. Как правило, речь — первое, что страдает у зараженных.

— Эй! Алло? — Кто-то что-то сказал. Это была Рейчел. Ее ногти вонзились мне в руку. — Ты опять куда-то уплываешь.

Я моргнула, выходя из транса.

— Извините, — сказала я.

Наблюдая самые обычные действия, повторяющиеся в бесконечном цикле, легко можно впасть в забытье. Это болезнь повторения, болезнь рутины. Но, как ни странно, повторение не было идеально точным. Если наблюдать внимательно, можно было заметить небольшие отличия. Например, порядок, в котором она расставляла посуду. А еще иногда она обходила стол по часовой стрелке, а иногда — против.

Эти отличия — вот что меня задело за живое.

Когда я была девочкой, я любила смотреть, как мама ухаживает за лицом. Она придерживалась трехступенчатого режима Clinique: мягкое жидкое мыло для лица, отшелушивающий лосьон № 2 (потому что у нее была сухая комбинированная кожа, как и у меня) и увлажняющий лосьон Dramatically Different. Каждое утро и каждый вечер она стояла перед зеркалом в ванной, выполняя эту процедуру. Она тоже не всегда делала это одинаково. Иногда она очищала лицо круговыми движениями по часовой стрелке, а иногда — против. А иногда она добавляла еще один этап, не предусмотренный рекомендациями, — фуцзяньское масло для лица. Это загадочное масло, изумрудно-зеленого цвета, пахло чем-то явно китайским, какими-то изысканными цветами, наделяющими его неведомыми целебными свойствами. Оно было разлито в стеклянные бутылочки с широким горлом, на которых был оттиснут маковый цветок. Я искала это средство везде, и в кантонской части Чайна-тауна, и в фуцзяньской, и в Сансет-парке, и во Флашинге, но нигде не могла его найти.

Когда я училась на первом курсе колледжа, она звонила мне, чтобы подчеркнуть всю важность правильного ухода за лицом; ее китайская речь всегда была похожа на упрек.

— Ты увлажняешь кожу? — спрашивала она высоким голосом сквозь треск телефона. — Нужно обязательно правильно ее увлажнять, потому что у тебя кожа от природы сухая. У твоего отца та же проблема.

— Да, я прямо сейчас это делаю, — отвечала я, а сама в это время проверяла почту и наливала себе еще одну чашку кофе. — Вот прямо во время разговора.

— Каждый день. Я послала тебе набор Clinique, ты его получила?

— Да, спасибо, — говорила я в ответ, хотя она ничего такого не делала.

— У них была распродажа, и еще подарок. Выгодная покупка. В твоем возрасте уход за кожей — это, скорее, профилактика. Ты можешь не замечать никакой разницы, но если этого не делать, то с возрастом будет все хуже и хуже, — говорила она. — Так что нужно обязательно придерживаться режима каждый день.

— Да, мама, — отвечала я.

— Лосьон надо наносить слегка похлопывающими движениями, а не просто мазать, — говорила она. Потом замолкала ненадолго, чтобы дать мне время последовать ее инструкциям. — Как ощущения?

— Прекрасно. Он очень легкий.

— То, что делаешь каждый день, имеет большое значение, — говорила она, прежде чем положить трубку.

К этому времени ранний Альцгеймер уже оставил свои следы в ее мозгу, так что она стала утрачивать связь с реальностью. Она пылко предавалась странным занятиям, например, без конца мыла под краном наш серебряный кофейник или заказывала пятьдесят порций мапо тофу, своего любимого блюда, якобы для какого-то званого ужина. Никакого ужина и в помине не было. На моем автоответчике копились приглашения на шикарные воображаемые сборища. Если бы эти вечеринки состоялись, это было бы что-то удивительное, помесь традиционного китайского банкета и дискотеки из восьмидесятых. Она описывала меню, которое запланировала, и рассказывала, кого пригласила: моего покойного отца, каких-то разведенных дядюшек и тетушек и еще каких-то китайских друзей и родственников, имена которых я не могла разобрать: просто пустой набор звуков.

— Они будут так рады тебя видеть. Не беспокойся о дорожных расходах, я уже купила тебе билет на самолет, — говорила она.

— Спасибо, — отвечала я, хотя, разумеется, она ничего не покупала. — Я с радостью приеду.

Тодд открыл входную дверь Гуверов.

— Ну, вперед! — крикнул он.

Мы надели маски и резиновые перчатки. Зашли внутрь, неся пустые коробки и мешки для мусора.

За дверью был просторный холл. Стены вдоль лестницы были увешаны семейными фотографиями. Клан Гуверов состоял из матери, отца, сына и старшей дочери. Отец лысеющий и тучный, мать — крашеная блондинка с короткой стрижкой и тусклой улыбкой; аляповатый французский маникюр, так популярный среди порноактрис и домохозяек Среднего Запада.

— Какой ужас, — заявила Женевьева.

— Идемте, дамы, — сказал Тодд. Ему нравилось подгонять нас, заставлять нас работать.

Мужчины охотились, а женщины собирали. Каждой из нас была назначена определенная область деятельности, так сказать. Джанель и Эшли работали по буфету, собирая кухонные принадлежности и продукты длительного хранения, до которых не добрались насекомые и грызуны. Рейчел работала по здоровью, складывая медикаменты, пластыри и средства по уходу за кожей. Женевьева работала по гардеробу, вытаскивая из шкафов куртки и пальто, но чаще — льняные туники и шелковые блузки. Я работала по развлечениям — в эту категорию входили DVD, книги, журналы, настольные игры, видеоигры и приставки.

Как обычно, я начала с комнаты отдыха. Она была в подвале.

Обходя комнату за комнатой, мы заполняли коробки. Они стояли в прихожих, Боб осматривал их содержимое, что-то вынимал, а что-то добавлял по своему усмотрению. По мере того, как комнаты пустели, а коробки наполнялись, Адам, Тодд и другие ребята переносили коробки в фургоны.

Почему-то все это