Не успел я сделать и пары шагов, как рядом возник здешний сотрудник и, низко поклонившись, произнес:

— Добро пожаловать, Иван Владимирович. Вас ожидают в главном совещательном зале. Прошу следовать за мной.

Кивнув, я двинулся за мужчиной, продолжая рассматривать помещение.

Все вокруг выглядело дорого и исторично, как будто комнаты с антикварной обстановкой поместили в современный мегаполис. Эклектика оформления не бросалась в глаза и не вызывала вопросов. Слуги все до единого были одеты по моде прошлого века, в то время как господа щеголяли модными нарядами. При этом раскрытые ноутбуки на некоторых столах вписывались в обстановку весьма гармонично.

Сотрудник провел меня через нижний зал так, чтобы мы не приближались к уже рассевшимся по диванам компаниям, но при этом при желании меня могли заметить и подозвать. Несмотря на то, что у меня уже назначена встреча, я вполне могу завести с кем-нибудь из присутствующих разговор.

— Прошу вас, — склонившись в поклоне, произнес мой провожатый, открыв двойные деревянные двери.

Я вошел в небольшое помещение — человек на пятьдесят максимум. Длинный лакированный стол из темного дуба, покрытый сукном, занимал треть пространства. Множество резных кресел было приставлено к нему, а напротив входа пятеро мужчин разного возраста уже что-то обсуждали между собой.

— Иван Владимирович Моров! — объявил слуга, прежде чем закрыть двери.

Я спокойно прошел к уже сидящим людям и, не дожидаясь приглашения, отодвинул один из стульев, чтобы на него опуститься.

— Здравствуйте, господа, — проговорил я. — Вы просили, и я пришел. Какое у вас ко мне дело?

Опустившись на сидение, я положил руки на столешницу.

Первым заговорил мужчина лет сорока пяти, относительно остальных присутствующих — самый молодой. У него единственного даже седины еще не было, зато имелся искусственный глаз, что позволило мне идентифицировать его без проблем.

Лермонтов Сергей Юрьевич, отставной полковник десантных войск Российской Империи. Звание получил одновременно с отставкой по ранению. Его род был достаточно богат, чтобы позволить своему представителю магический артефакт в качестве протеза, который требовалось менять раз в квартал на новый. Но основная слава полковника, позволившая войти в председатели дворянского собрания — лояльность войск.

— Иван Владимирович, — обратился он ко мне, — мы вызвали вас для обсуждения важной проблемы. Моровы — род довольно молодой, однако уже себя зарекомендовавший. Ваши предки сражались за наше Отечество. И теперь, когда вы остались последним представителем фамилии, у нас возник закономерный вопрос, что ждет ваш род дальше?

Я кивнул, показывая, что услышал, а слово взял сидящий справа от Сергея Юрьевича уже совершенно облысевший от возраста старик со сморщенным лицом.

Добрынин Николай Олегович, пожалуй, был самым старым дворянином из живущих. Он застал еще деда почившего императора. А кроме того, выступал одним из самых ярых сторонников сохранения дворянской вольности. За что, собственно, и получил свое место.

— Законами не регламентировано, когда глава рода должен вступать в брак, молодой человек, — произнес он негромко. — Истории, подобные вашей, нам известны. Они редки, но, к сожалению, встречаются. И потому мы ждем, что вы объясните нам, чего благородному обществу ждать от последнего представителя Моровых. И как долго он собирается оставаться последним.

Я снова склонил голову, но больше никто голоса не подал. Значит, артефакты их не интересуют, как и моя работа с правящим родом. Впрочем, учитывая разговор с Виктором Константиновичем, возможно, и до артефактов дело дойдет.

— Во-первых, я не хочу спешить с тем, чтобы обзаводиться супругой и наследником, — заговорил я. — Возможно, вы упустили последние новости, но с того дня, как умер мой дед, Александр Васильевич, на меня было совершено столько покушений, что я уже со счета сбился. Подвергать риску благородную девицу? Это будет низко с моей стороны.

Члены дворянского собрания переглянулись. Судя по лицам, услышать эти слова они ожидали.

— А во-вторых, Иван Владимирович? — уточнил Николай Олегович.

— Во-вторых, господа, на данный момент я еще не встретил дворянский род, имеющий девиц подходящего возраста, с которым я хотел бы породниться. Пока что все мои контакты сводятся к узкому кругу лиц, которые не имеют таких дочерей, либо к деловым партнерам, которые изначально не заинтересованы в браке со мной.

Лермонтов кивнул, переводя взгляд на Добрынина.

— В таком случае мы готовы представить вашему вниманию список одобренных дворянским собранием невест, — озвучил Николай Олегович. — Все они подходят вам по возрасту, положению, имеют достойное приданое. Естественно, так как Моровы — род молодой, никого в числе претенденток из старого дворянства не имеется. Мы идем вам навстречу, Иван Владимирович, и готовы провести смотр невест, — закончил он. — Как и положено традициями Российской Империи.

Честно признаться, такого поворота я не ожидал. Собрать кучку благородных девушек, заранее согласных стать моей супругой в одном месте, показать их друг другу, а потом выбрать одну? Чтобы остальные запомнили пренебрежение с моей стороны и при малейшей возможности попытались как-то мне испортить настроение? Не шестнадцатый век на дворе, женщины давно не сидят по теремам, а являются полноправными членами общества. И возглавить собственный род могут, и дела вести.

— Благодарю, господа, — ответил я, чуть наклонив голову. — Однако от смотра невест я откажусь. Впрочем, со списком, если вы мне его предоставите, ознакомлюсь.

Добрынин кивнул, и Лермонтов придвинул мне толстую папку. Листов пятьдесят, не меньше, и если на каждом по одной девице, встреч мне предстоит немало. Ссориться на пустом месте с дворянским собранием не следовало, да и выбирать прямо сейчас не требовалось. А досье — полистаю, может быть, найдется что-то полезное?

— Теперь перейдем к следующему вопросу, — как только я принял папку, объявил Николай Олегович. — Нам подали жалобу на вас, Иван Владимирович. Род Щелковых заявляет, что вы намеренно распространяете в обществе мнение, что их артефакты плохого качества и Щелковы наживаются на благородных семьях, продавая им плохие изделия.

Я пожал плечами.

То, чего я так долго ожидал, наконец, случилось. Я вроде бы и не скрывал своего отношения к здешним артефакторам, но пока мои слова дошли до их ушей, а в обществе начали обсуждать именно мои изделия, прошло время.

Рынок производств зачарованных предметов уже был давно поделен, и мое появление на нем с продукцией, которая по качеству превосходит все, что способны изготовить мои конкуренты, фактически уничтожает их деловую репутацию.

Потому как я делаю то, на что они, во-первых, не способны, во-вторых,