Слезы. Слезы на восходе луны. Слезы под беззвездным небом. Слезы текли по моим бледным щекам, а убийца между тем убирал со столов в ресторане грязную посуду.

Потягивая мохито, я смотрела на помощника официанта. Если я когда и видела виновного, то — вот он. Гектор прав. Малышка мертва.

Я утерла лицо салфеткой для коктейля и покачала стакан. Лед начал подтаивать.

Вечер был, как сказала бы моя мама, душный. Для нее любой вечер — душный. Считается, что ее предки приехали на Кубу из знаменитой своим мягким климатом испанской провинции Галисия, так что здесь ей судьбой положено страдать от жары.

— Ты что там делаешь? — раздался в наушнике голос Гектора, звучный, грубый; он говорил с напускной серьезностью, как человек из провинции, приложивший немало усилий, чтобы избавиться от акцента, который у него тем не менее был заметен. — Ну, Меркадо, не сидеть же нам так весь вечер! — добавил Гектор. Некоторые гласные он произносил, как жители Сантьяго, но в целом подобный акцент характерен скорее для кастильского испанского, чем для какого-либо иного диалекта. Я знала, он смотрит много нелегально ввезенных американских и европейских ди-ви-ди, может быть, это он оттуда набрался.

Передо мной лежал китайский сотовый телефон, работающий в режиме «уоки-токи», как рация.

— Не волнуйтесь, Гектор, дайте спокойно выпить, — негромко сказала я.

— Ты, надо думать, уже арестовала там десяток-другой подозреваемых?

— Еще нет, но я к этому близка.

— Так держать!

— Давайте, Гектор, наплодим с вами ребятишек. Уродливые будут, сукины дети, но с такими мозгами, как у вас, не сомневаюсь, далеко пойдут. — Я старалась поддержать его шутливый тон.

Он не ответил.

К ограде подошел паренек-попрошайка. Обычно в Гаване нищих не видно, громилы из Кубинского комитета по защите завоеваний революции гоняют их бейсбольными битами. Нищих нет, но проституток много: сутенеры могут заплатить. КЗЗР — нечто среднее между вспомогательными войсками, приданными полиции, и добровольными народными дружинами. Настоящие полицейские их ненавидят, поскольку комитетчики еще более коррумпированы, чем сами полицейские. Чем мы — так надо бы сказать.

Попрошайка был тощий, с длинными черными волосами. Хорошее местечко выбрал. Совсем рядом с plaza — площадью, на которой густо толпились канадцы и европейцы. У меня за спиной высился освещенный прожекторами собор, безжалостные уличные музыканты развлекали туристов, не подозревавших, что в это время им облегчают карманы.

— Ты уже стара, чтобы рожать. Женщина солидного возраста, — услышала я в наушнике голос Гектора.

«Мне двадцать семь, Гектор!» — мысленно крикнула я в негодовании. Ему удалось-таки вывести меня из себя. Однако вслух невозмутимо проговорила:

— Ничего лучше за минуту и двадцать секунд не придумали? Вы бы лучше попросили Диаса написать вам что-нибудь новенькое, он самый одаренный похабник у нас в отделении.

— Ты нас видишь? — спросил Диас.

Еще бы не видеть. Рядом с отелем «Амбос Мундос» (в Гаване его знают все — тут Хемингуэй написал свой роман «По ком звонит колокол») пристроился ярко-зеленый «юго» с закрытыми окнами, что в такую жару выглядело чертовски подозрительно. Посторонний человек сразу понял бы, что если люди в машине не из обычной полиции, то уж точно из тайной или из какой-то организации вроде того. Все сутенеры и наркодилеры убрались отсюда еще минут двадцать назад.

— Да, вижу вас.

— Смотри.

И он помахал мне рукой с переднего сиденья автомобиля, его движения быстро превратились в пантомиму с каким-то непристойным смыслом, но мне трудно было за ней уследить. Наверняка что-то оскорбительное. Диас из западной провинции Пинар-дель-Рио, они там — прикольные ребята.

— Познакомиться с вами — большая удача, лейтенант Диас, — сообщила я.

— Да что ты! И почему же? — спросил он, клюнув на наживку.

— Раз идиот сделал в полиции такую головокружительную карьеру, значит, можем надеяться и мы, младшие агенты.

— Тебя не повысят, Меркадо, скажи спасибо, что не раздаешь штрафные квитанции за неправильную парковку и не потеешь с другими девчонками в машинописном бюро, — быстро вмешался Гектор.

— Машинописное бюро? Сразу видно, вы, старина, отстали от жизни. По-моему, от машинописного бюро в отделении избавились еще лет десять назад, — откликнулась я, хотя в принципе была с Гектором согласна. У нас в НРП, Народной революционной полиции, мне не продвинуться. Он это знает, я это знаю, даже дельцы, финансирующие восходящих звезд, это знают. Набитые долларами конверты мне на порог никто не кладет — не потому, что я выше коррупции, просто не настолько я важная фигура, чтобы меня вовлекали в коррупционные сделки.

— Машинистки, по крайней мере, свое место знали, — проворчал Гектор.

— Да уж, где угодно, только не под вами, — заметила я.

В наушнике раздалось недовольное хрюканье: Гектор пытался подавить смех.

Парень-попрошайка смотрел на меня темными глазищами и молчал. Какая потрясающая идея — прикинуться немым! Может, у него рак, да что угодно — никто не станет приставать с вопросами. Дала ему несколько песо и велела убираться. Деньги он взял, но отошел всего на несколько метров, глядя на меня с беспредельной грустью. Да, хороший мальчик. Проверила: часы были на месте, на запястье.

Через минуту снова раздался голос Гектора, настроение у него явно улучшилось.

— Ну что там тебя держит? Давай, другие дела ждут, — поторопил он.

— Хорошо-хорошо. Ждала, пока он освободится, но, если хотите, подзову его.

— Да, так и сделай. Сейчас же.

— Вы ведь от него признание получить хотите?

— Что угодно. Хоть что-нибудь. Придется некоторое время работать по новой директиве, пока не придет другая.

Эта новая директива прямо из кабинета президента запрещала (скорее всего, временно) понуждать подозреваемых к признанию. Теперь нам предстояло собирать улики и арестовывать людей на современный лад. Меньше чем через год в США должны были состояться выборы, нынешним нашим властям хотелось бы, чтобы со стороны казалось, будто у нас тут переходный период, будто мы готовы воспользоваться открывшимися возможностями.

Потому-то я и сидела здесь, к такому заданию я стремилась с тех пор, как стала детективом.

— Хорошо. Посмотрю, что можно сделать, — согласилась я.

Осмотрелась, увидела его: он обслуживал столик у фонтана. Две женщины, по виду менеджеры среднего звена из Квебека; такие дамочки должны были дать ему чаевых, наверно, процентов на пятнадцать от стоимости заказа. Ресторан этот служил немаловажным источником дохода для Гаваны, здесь оставляли деньги поклонники Хемингуэя, останавливавшиеся в «Амбос». Народ, послушный велениям моды, и молодежь ходили подальше, в «Кафе О’Райли», но старшее поколение умело оценить хороший коктейль и немного старомодную кухню. Здесь бывали практически одни туристы.