— По-английски понимаешь? — спросил он шепотом.

Я кивнула.

— Жить хочешь?

Я снова кивнула.

— Тогда не дури.

Держа нож у горла правой рукой, он левой сильно потянул за ворот моей рубашки. Посыпались пуговицы.

— Всем остальным отвернуться, мордой в грязь, зрители мне не нужны. К тебе, Боб, тоже относится. Думаю, с дамочкой я сам справлюсь. Она, кажется, готова доставить удовольствие.

Все один за другим отвернулись. Все, кроме Франсиско. Глаза у него сверкали. Парень, кажется, собрался налететь на заряд картечи. Он сжал кулаки и явно лежать больше не собирался.

Я ничего не могла поделать. Попала в западню. Мне почти ничего не было видно. Тело не слушалось от страха, который душил меня как одеяло. Стоял в горле.

Рот Рэя. Пустыня. Западня.

Надо было как-то из нее выбираться.

Я встретилась глазами с Франсиско и едва заметно покачала головой.

Ничего. Все будет нормально.

Никакого впечатления.

Господи!

Ничего, Франсиско, мальчик. Лежи, не дергайся. Это ничего.

Глаза у него сузились, остекленели, он вот-вот бросится на Рэя. Только не это! Боб же выстрелит!

Я смотрела на Франсиско, умоляя взглядом, чтобы он лег. Наконец, разъяренный, он отвернулся и заставил себя опустить лицо в песок.

— Тебе самой захотелось, верно, крошка? — прошептал Рэй.

Нож был у горла.

Я признавала его власть. Чувствовала ее. Смирилась с ней.

Ладно, пусть нож некоторое время поколет мне кожу, но я от него избавлюсь.

— Как тебя зовут? — спросил Рэй.

Я попробовала вспомнить, не называла ли кому-либо из попутчиков свое имя. Нет, не называла. Соблюдала осторожность.

— Мария, — выдавила я.

Так у нас в начальной школе звали чуть не половину девочек. Имя как имя, не хуже и не лучше других.

— Ладно, Мария, похоже, у нас тут сладкая парочка, ну-ка посмотрим соски, — сказал Рэй.

— У нас времени на это нет ни хрена, слышь, — недовольно бубнил Боб, нервно оглядывая горизонт. Дробовик при этом смотрел в землю.

— Да тут минутное дело. Так, Мария, посмотрим, посмотрим, — повторил Рэй.

Двух пуговиц у меня на рубашке уже не было.

— Я сама, — сказала я по-английски.

Осторожно вытащила руки у него из-под колен. Рэй не мешал. Расстегнула третью пуговицу и четвертую. Улыбнулась и слегка оттолкнула его от себя. Он сначала как будто уперся, но потом сам чуть подался назад, по-прежнему сидя верхом у меня на бедрах и держа нож у горла.

Нож.

Зазубренное холодное оружие, предназначенное для использования на охоте, длиной десять сантиметров. Любовно наточенное. Таким можно освежевать медведя.

Рэй держал его некрепко, лицо было открыто для моего удара. Вероятно, нож можно было бы выбить, ударив по запястью. Но опять-таки: мужчина он был крупный, сильный и осторожный.

С противником, вооруженным ножом, лучше не связываться. На занятиях по самообороне вам скажут, что в такой схватке вы должны быть готовы покалечить, а то и потерять кисть. На это надо решиться.

Если же решается вопрос жизни и смерти, надо хвататься за лезвие и выкручивать его, но будет больно, попытка может стоить вам пальцев.

Я расстегнула еще одну пуговицу. Теперь рубашка была расстегнута до пупка.

— Вот так, вот и умница, — чуть ли не ворковал Рэй. В углах его рта показалась слюна. Глаза подернулись влагой.

Мои движения легки и плавны.

Нож.

Ухмыляющееся лицо.

Напарник смотрит в другую сторону.

Решаюсь. Могу потерять пальцы. Кисть. И еще: мне в жизни не приходилось убивать никого крупнее осы.

Решаюсь. Бог с ними, с пальцами.

— Да, вот так, дай посмотреть, — сопел он.

И в тот самый момент, как я уже была готова схватить лезвие левой рукой и ударить его в лицо кулаком правой, он откатился, сел на корточки и поднялся на ноги.

Сначала я не могла понять, в чем дело, потом увидела: он расстегнул ремень и стаскивал джинсы.

— Ты тоже, — возбужденно пробормотал он.

— Ладно, — согласилась я.

Спустила джинсы и нижнее белье до лодыжек.

Полуголая.

Страх — рекой.

Руки дрожат.

— Ну же, — сказала я и снова ему улыбнулась.

Он ответил сальной ухмылкой.

Да. Так-то ему больше по вкусу. Насилие для него — не главное. Ему, видимо, хотелось воплотить какую-то из своих фантазий. Жертва охотно идет навстречу. Пылкая латиноамериканка. Горничная, изголодавшаяся по мужчине. Ну, как у него на ди-ви-ди.

Он стащил джинсы.

— Ну же, милый. — В моем голосе звучали интонации и добровольной соучастницы, и напуганной жертвы. По-видимому, такое сочетание показалось ему правдоподобным.

— Да, мадам, — пробормотал он и раздвинул мне ноги краем ступни.

— Давай быстрей, Рэй, — торопил Боб.

— Не беспокойся, брат, придет и твой черед, — пообещал Рэй.

— Отодрал, и дело с концом, — ворчал Боб.

Я открыла грудь, раздвинув края рубашки.

— Убиться можно, ты так меня раззадорила, — сказал он. — Да ты же так бабло зарабатывать можешь, Мария, но мы всю эту любовь из тебя повычерпаем. Покажи-ка нам парочку своих фокусов. Мне проститутки всегда бесплатно показывали.

Я кивнула.

Он стал на колени у меня между ног и положил нож, чтобы снять трусы.

Игра будет короткой. Я понимала, что моя жизнь, жизнь человека, нелегально въехавшего на территорию США, не стоит и ломаного гроша. Убив меня, ему, скорее всего, придется убить и остальных. Шесть смертей — или две?

Тут и думать нечего. Надо решаться. Принять правила игры. Либо вы останетесь в живых, либо мы. Я заранее испросила себе прощения.

Он сдернул широкие «боксеры» с изображениями героев мультфильмов, ухмыльнулся и потянулся за ножом.

Но ножа не было.

— А? — удивился он.

Наблюдать за бесплодной работой его мысли было так же интересно, как наблюдать за динозавром, ступившим на вулканическое стекло. Физиономия потихоньку приобретала выражение растерянности, но он ничего не успел ни сказать, ни сделать: его же собственный охотничий нож полоснул его поперек живота.

Коричнево-малиновая венозная кровь, содержимое желудка, кофе.