Кстати, бурно проводила время не я одна: мой новоиспечённый опекун, как выяснилось, кроме манипуляций, махинаций и мздоимства обожал вечерние «приёмы». Принимал исключительно особ женского пола, ни с одной из которых я знакома не была, но о паре слышала. Скажу мягко: тётя их вряд ли бы пригласила на чай. Мне даже стало жаль крапчатую жабу — терпеть такое у себя в доме!

Сабельники тоже не скучали.

Леди не так часто удаётся наблюдать мужчин в их естественной среде обитания. Я смотрела во все глаза. И чем больше смотрела, тем меньше почему-то картина мне нравилась. В сабельниках самым романтичным и симпатичным оказались, пожалуй, их кони. Честные животные не хлебали вино вёдрами, не ругались, вставляя «неопределённые артикли» даже в невинные фразы о том, что надо б лошадям задать овса, не играли день и ночь в кости и не обсуждали стати и нравы меровенских девиц. М-да, знали б наши прелестницы, в каких выражениях будут их поминать бравые кавалеры, обыкались бы!

И мне как-то надо жить в этом окружении полгода? Эх, не ценила я наш провинциальный застой…

Ещё через два дня, когда моя лохматая голова достаточно примелькалась на конюшне и герцогский кучер стал мне кивать, мы с тётей решили, что пора бедняжке Эльме Эл’Сиран в расстройстве и помрачении рассудка сбежать из дому. Потому как от раздвоения личности я уже стала нервной. Вытанцовывать со скребницей вокруг Фарша, насторожив уши, дабы не пропустить момент, когда их светлость прикажет запрягать, чтобы выехать по делам, а по пути заглянуть к недужной мне, — от такого же спятить можно!

Тётя, кстати, была вынуждена подписать документ о передаче опекунства. Единственное, что леди Анель сумела выторговать у герцога, это расписку со словами «Никаких претензий по управлению имуществом подопечной и воспитанию оной на момент передачи прав опекунства не имею». Тётя прямо сказала, что без такой гарантии подписывать что-либо боится, и, если бумаги не будет, лучше она пойдёт под суд за медный таз бедняжки Эль. Паук поморщился, но подмахнул, очевидно решив, что ничего не теряет — расписка денег не стоит. Напоследок ехидно осведомился:

— Умываете руки?

— Но ведь хорошо, когда руки — чистые? — мило улыбнулась леди Анель.

На следующий день с утра я пропала.

Верна, опустив глаза и комкая край передника, стояла перед злющим герцогом и, запинаясь, пыталась объяснить, что очнулась я вчера к ночи, а как услышала новости, так зарыдала, начала бормотать что-то про мамину родню и Кентар, а потом снова лишилась чувств. Никто и предположить не мог, что на рассвете меня уже не будет в доме.

— Что за материнская родня?

— Н-не знаю… — испуганно проблеяла белая как мел Верна.

— А кто знает?

— Н-не з-знаю…

— Вы знаете? — уставился герцог на тётю.

— Только слышала, — всхлипнула та.

Вид у леди Анель сейчас был наивно-беспомощным и расстроенным донельзя. Время от времени тётя подносила к глазам кружевной платочек и всхлипывала: «Бедная Эль, бедная сиротка…»

Паука, явно сентиментальностью не страдавшего, от этой картины тошнило. Наконец он развернулся на каблуке и отправил меня за сабельниками — пусть придут и обыщут дом.

Услышав о грядущем обыске, тётя сначала вскинулась было с негодованием, но потом вдруг всплеснула руками:

— А вдруг она где-то потеряла сознание и лежит сейчас одна, бедная, больная, беспомощная… Да, да, пусть помогут искать!

Я, отвернувшись, прикусила губу, силясь сохранить серьёзный вид. Накануне вечером тётя объяснила мне, что одно из самых действенных оружий женского арсенала — резкая смена настроения и дыры в логике. Мужчин такое либо сбивает с толку, либо бесит. Причём сильнее всего злит то, что поделать что-либо с этим психологическим феноменом, не выходя из цивилизованных рамок, невозможно.

Тётя была права: крылья герцогского носа снова побелели, их светлость отчётливо заскрежетал зубами.

Ладно, бегу за сабельниками…

Потом мы битый час длинной процессией ходили по комнатам, открывая все дверцы на предмет обнаружения пропавшей девицы. Я таскалась следом, по мере сил помогая — то есть заглядывала в поисках самой себя под кровати.

Один сабельник даже залез на крышу. Интересно, зачем? Вроде как у меня истеричное состояние, а не лунатизм. В трубе юную леди, что ли, собрался искать? Или это у него лунатизм? Странный какой-то.

Но самым перспективным местом для поиска пропавших был признан винный погреб. Там сабельники искали целых два часа и вышли на белый свет шатаясь от усталости и с песнями.

На сём розыскные мероприятия завершились.

Ничего, в Кентаре мы продолжим, я уже сказала герцогу, что хорошо знаю Эльму Эл’Сиран в лицо!

Наступил последний день пребывания герцога Ульфрика Тауга Эл’Денота в Меровене. Утром следующего дня Длани Владыки собирались покинуть город. Сабельники, с печальным вздохом оторвавшись от костей, проверяли снаряжение. Вокруг дома Главы кипела суета — там готовились к балу по случаю отбытия важной персоны. А меня отчего-то снова понесло на кладбище. Хотя что значит «отчего-то»? Я боялась, очень боялась неизвестности, ждавшей впереди. Одна, без привычной поддержки в лице тёти, в незнакомом окружении — справлюсь ли? Хотя куда денусь? У меня что, есть альтернатива? То-то и оно… Так что наберу в ладанку земли — пусть будет эфемерная, призрачная, непрочная, но какая-то связь и опора.

Ночь я провела вместе с тётей. Почти до рассвета мы сидели, взявшись за руки, на кровати. Я старалась не показать, как испугана и расстроена, а тётя делала вид, что верит, и по пятнадцатому разу повторяла наставления, как себя вести.

— Эль, хоть рубашки сейчас и носят свободными, не забывай перевязывать грудь. Пусть та пока невелика, но мягко быть не должно. Схватится кто-нибудь случайно — и всё раскроется. И тонкие не надевай, старайся обходиться плотным полотном, оно скрывает форму лучше.

— Мне всего полгода продержаться! — попыталась я выразить оптимизм, которого не испытывала.

— Сто восемьдесят дней и ещё неделю, — фыркнула в ответ тётя Анель. — Да, я сразу же выеду следом. Остановлюсь в гостинице «Кубок короны».

— А сколько до Кентара добираться?

— Две недели примерно. Это если на хороших лошадях и не останавливаться по пути надолго.

Продержусь. Буду ночевать рядом с конями, меня те знают, а остальных — нет.

Эх, и с чего я взяла, что герцог отправится прямо в Кентар?

Если вам нечего терять, попробуйте что-нибудь найти.

Б. Трушкин

Самым сложным в моём преображении было не надеть одежду с чужого плеча и даже не обрезать волосы. Труднее всего было поменять менталитет. Больше не существовало юной благородной леди Эльмы Эл’Сиран, на свет появился подросток Тьери Сиран, который, увы, стоял на самой низкой ступени социальной лестницы. Мальчик «поди-принеси» и не вздумай огрызаться или морщить нос, а то оттаскают за вихры или вовсе пинка дадут.