— Мне так жаль, — прошептала Элизабет.

— Последние два года жизни он почти не вставал с постели. Я предлагал ему вернуться в Англию, где он мог бы получить лучший уход, но он отказался. — Теперь Уильям смотрел в сторону. — Он хотел умереть возле своих жен. После его смерти заботиться о детях стал я, мне помогала Алисия.

— Должно быть, вам пришлось нелегко.

— Я делал все, что мог, — буркнул он.

Она встала и дотронулась до его руки. Игнорируя ощущение, возникшее при этом, она добавила:

— Но теперь вы в Лондоне, и даже если вы не собираетесь здесь остаться, вы герцог. Даже если вы пробудете здесь всего несколько месяцев, Люси и Элли нужно достойным образом одеть, чтобы им не приходилось все время сидеть дома. Им нужно научиться, как вести себя за столом, особенно мальчикам. За обедом они жевали с открытыми ртами.

— Я полагаю, им нужна помощь. — Он уставился на ее руку, лежавшую на его рукаве.

Элизабет знала, что должна убрать руку, но вспомнила совет Софи и не сделала этого. Улыбаясь, как она посчитала, соблазнительно, Элизабет произнесла:

— Я могу в этом помочь.

— Вот как?

— Я смогу также помочь вам подготовиться к тому, чтобы предстать перед обществом. Вам нужен камердинер, который подстриг бы вам волосы. — Она протянула руку и коснулась его темных прядей. Его волосы были жесткими, но ей понравилось ощущение на кончиках ее пальцев. Никогда в жизни она не была такой бесстыдной.

Он взял ее за запястье и крепко сжал.

— Элизабет, я фактически помолвлен.

Видимо, он подумал, что она женщина легкого поведения.

— Простите, — сказала она, отдернув руки. — У меня в мыслях не было…

Он повернулся так, чтобы видеть ее, и мягко обнял за плечи.

— Возможно, не будь я почти помолвлен…

— Нет, я, в самом деле, ни о чем подобном и не помышляла, — сказала она, смущенная, что ее поймали на заигрывании с ним, и взбудораженная ощущением его рук на своих плечах. Сердце у нее неистово билось, она отчаянно пыталась унять свои эмоции.

Но как Элизабет ни старалась, она не могла отвести от Уильяма глаз. Почему ее так влекло к нему?

Он покачал головой и убрал руки с ее плеч.

— Элизабет, так что, по-вашему, мне нужно сделать для детей? — спросил он.

Элизабет вернулась в свое кресло и пригубила херес.

— Я смогу помочь вам одеть их как подобает и организовать для них обучение на время, пока они здесь. Но…

— Но что?

Рассматривая свои руки, она сказала:

— Мне нужно будет оставаться в доме, чтобы служить им примером.

Уилл с улыбкой вернулся на свое место. Теперь он точно знал, зачем она так явно флиртовала с ним. Она хотела остаться в доме. Ему стало досадно, но одновременно эта мысль согрела его. Она будет спать в комнате напротив, и это взволновало его. Эта женщина была воплощением соблазна.

Но она права. Детям нужен пример и другая одежда и манеры. А он будет сопротивляться соблазну, думая об Эбигейл.

Элизабет поджала розовые губки и принялась рассматривать свои руки.

— Догадываюсь, что вы ответите. Завтра же я соберу свои вещи.

— Элизабет, вам не нужно уезжать. — Но лучше бы она уехала. Каждое ее движение искушало его, подобного с ним уже давно не происходило. Он пытался представить себе лицо Эбигейл, но перед его мысленным взором неизменно оказывалась Элизабет — она лежала обнаженная в постели.

— По-моему, вы сказали это исключительно для того, чтобы облегчить свою совесть. Завтра я съеду.

— Нет, — твердо заявил Уильям. — Вы правы насчет детей. Я не могу научить их тому, что им необходимо.

— Люси и Элли, прежде чем они появятся в обществе, должны научиться делать поклоны. Это совсем не просто.

— Делать поклоны?

Элизабет улыбнулась:

— Их непременно представят королеве.

Ужасно. Если они будут представлены королеве, обе девочки могут захотеть остаться здесь. Они увидят только преимущества, которые дают богатство и титул.

— Уильям? — мягко спросила Элизабет. — Так я могу начать приготовления?

— Да. — Это было не то, что он хотел сказать. Ему следовало сказать ей, чтобы она немедленно уехала и оставила в покое его сестер, чтобы ничему их не обучала, что им не нужно никакое общество.

Элизабет грациозно поднялась и улыбнулась ему:

— Спасибо, Уильям. Спокойной ночи.

Он смотрел ей вслед — на легкое покачивание ее бедер, обтянутых светло-зеленым шелком. Что в ней было такого, что заставило его сказать совсем не то, что следовало бы?

Он любит Эбигейл. По крайней мере, он так считает.

Последние пять лет, он ждал от нее, что она либо проигнорирует возражения своего отца, либо развеет сомнения Уилла. Однако чувства Уилла к ней оставались неизменными. Или это ему только казалось?

За последний год письма от нее приходили реже. Почему он не стал настойчивее бороться за ее руку?

Почему она ничего не сделала для него после смерти его отца?

Черт!

Всего один день в этой проклятой стране — и его уже одолели сомнения. Эбигейл — вот кто ему нужен. Даже если он и сердит на нее за то, что она не вышла за него замуж. Ему не нужна другая женщина. И все же он ощущал, как его брюки стали тесными от возбуждения.

В Элизабет было что-то, что долго не давало забыть о ней после того, как она покинула комнату. Может быть, все дело в том, что у него давно не было женщины. Когда он впервые повстречал Эбигейл, ей было всего шестнадцать. Он дал себе слово, что ни за что не оскорбит ее просьбой отдаться ему до свадьбы. Они обменялись всего несколькими поцелуями.

Уилл встал и подошел к стоящему в углу маленькому столику вишневого дерева, в котором хранились спиртные напитки. Бренди он не любил, он выбрал виски. Налив немного виски в стакан, он одним глотком выпил его. Ему надо выбраться из этого дома, но идти некуда. И если верить Элизабет, он будет нелепо выглядеть в своем платье.

Он чувствовал себя ущербным. Прежде он всего раз испытал сходное чувство неполноценности — в первый месяц после смерти отца. Но тогда Алисия помогала ему с детьми. Теперь рядом нет никого.

Кроме Элизабет.

На следующее утро Уилл сидел за письменным столом, снова просматривая горы бумаг и конторских книг. Спал он плохо — всю ночь ворочался и метался, мечтая о женщине, о которой ему не следовало даже думать.

— Лорд Сомертон хочет вас видеть, ваша светлость.

Уилл поднял голову и посмотрел на лакея:

— Кто?

— Виконт Сомертон, ваша светлость.