Через минуту работа было закончена.

Рукояткой «нагана» он сшиб ржавый, ненадежный замок и отворил дверь.

С первого взгляда было ясно – искать нечего. В доме не жили уже несколько лет, а события семнадцатого года и Гражданской оставили неизгладимый след. Полное запустение. Камин разрушен, выломаны даже деревянные перила ведущей на второй этаж лестницы. На полу толстенный слой пыли укрывал обрывки бумаг, драные корешки книг. По углам потолка чернела многолетняя паутина.

Но перед подчиненными надо держать марку.

– Ты – вниз, в подвал. – Ткнул он пальцем в стоящего ближе. – А ты, – он перевел палец на второго, – здесь. Простучать, проверить все углы. Я посмотрю, что наверху.

В неглубоком тайничке лежал аккуратно завернутый в газету свиток.

Осторожно, придерживаясь за стену, он поднялся на второй этаж. То же запустение, только еще более унылое. Сорванные с петель двери, голые стены, ободранные обои. Он заглянул в ближайшую комнату. В лучах солнца, едва пробивающихся сквозь запыленные окна, искрились пылинки. С потолка свисала штукатурка. Отклеившиеся, когда-то веселенькие, обои колыхались на сквозняке. В углу валялся плюшевый кот с оторванным хвостом. Хвост лежал рядом.

Видимо, здесь когда-то была детская, понял он. Подошел к окну, выглянул на улицу. Снизу на него печально смотрел запущенный садик.

Он прошелся вдоль стены, повернул, снова вернулся к окну, двинулся в противоположную сторону. Под ногой скрипнула половица. Он остановился, несколько раз надавил.

Есть!

Краешек небольшого прямоугольного блока приподнялся. Он опустился на колени, вытащил из-за голенища нож, просунул его в щель. Деревянная плитка легко приподнялась.

В неглубоком тайничке лежал аккуратно завернутый в газету свиток.

Он развернул газету, отбросил в сторону. В руках оказался плотно скатанный и перевязанный ленточкой рулон толстой слегка сероватой бумаги.

Неужели секретные документы контрреволюционеров? Планы, списки, адреса…

Трясущимися руками он начал развязывать ленточку. От волнения и азарта затянул узел еще сильней, попробовал перегрызть зубами, вспомнил про нож, поддел острием тонкую шелковистую ткань, рванул вверх, плотный рулон разжался, как пружина, и на пол посыпались листы…

Один, другой… десятый…

На всех – изображена обнаженная женщина. С характерным профилем.

Он не знал, кто рисовал их, но они притягивали, завораживали. Хотелось смотреть и смотреть на это чудо. Чудо любви. Даже такой неискушенный в живописи человек, как он, не мог не понять, что рукой художника двигала любовь, отображающая ответную любовь.

Он воровато оглянулся – нет, конечно, за спиной никого не было. Слышно было лишь, как подчиненные, матерясь, копошатся внизу. Он быстро скатал рисунки в рулон и сунул за голенище. Это не улики. Никому они не нужны. Беды не будет, если вместо того, чтоб пылиться в архивах, рисунки останутся у него.

Он время от времени будет смотреть на эту неясно-загадочную тень прошлых лет, может быть, тосковать по ней, может быть – нет…

* * *

Утром продолжалась метель. Наталья ходила по дому, изредка поглядывая в окно и тяжело вздыхая. На плече у нее сидел ее любимец-попугай Кеша, который, несмотря на непогоду, весело щебетал на ухо. Ну какой нормальный человек выходит на улицу в такую погоду? Про собак речи нет, даже самый безалаберный хозяин поостережется выводить сейчас своего питомца. Но сидеть сложа руки – тоже удовольствие не из приятных. Она машинально нажала кнопку телевизионного пульта.

– В ближайшие пять дней в Санкт-Петербурге будет солнечно и ясно, днем температура три – пять градусов тепла, в Москве сохранится холодная ветреная погода с дождем и снегом…

Наталья тяжело вздохнула и выключила телевизор.

Вот ведь повезло! Туда бы. До конца недели. А почему – нет? Соколов определенно сказал, что искать следы рисунков надо в Северной столице. Он и порекомендовал, к кому обратиться. Володя, когда вчера она рассказала ему об этом, отнесся к предложению без всякого энтузиазма – работы и здесь хватало. Так не отправиться ли ей самой? В конце концов, на карту поставлено ее доброе имя! Да, конечно, Воронцов поверил ей, он знает, что она никогда не станет связываться с темными делами. Но можно ли того же ожидать от других? Даже от коллег? Разве втолкуешь каждому, что твоя честь тебе дороже денег и ты никогда не выдашь не то что ложного, а просто сомнительного экспертного заключения. И никто не вспомнит, что до сих пор репутация твоя была незапятнанной, словно ангельское покрывало. Нет, нет и нет! Сидеть сложа руки и ждать, пока кто-то докопается до истины и найдет эти рисунки, нельзя. Надо уметь постоять за себя!

В ближайшие пять дней в Санкт-Петербурге будет солнечно и ясно… Туда бы. А почему – нет?

Если прямо сейчас составить график работ по галерее, посмотреть, кому что перепоручить, что сделать потом, а от чего и совсем отказаться, то можно выкроить, если не пять, то – по крайней мере – три дня. А за три дня успеет и встретиться, с кем нужно, и отдохнуть. И Володя будет только «за», сам же предлагал уехать.

Она решительно присела к компьютеру, быстро набросала план, созвонилась с галереей, договорилась. Заказала авиабилет, забронировала номер в гостинице, вызвала такси. Позвонила в Петербург по номеру, данному Соколовым, удивительно легко условилась о встрече. Последний звонок – Владимиру. Он действительно обрадовался, хотя поворчал для видимости, что лучше бы уехала подальше. Осталось только собраться, а это она умела и любила, ведь путешествия – одна из самых приятных сторон жизни, и Наталья всегда была готова к ним.

Всю долгую дорогу в аэропорт, Наталья не переставала думать о том, что рассказал Всеволод Вениаминович, прокручивая в уме каждую фразу. Особенно напутствие:

– Моисей Фогель – вот, кто тебе нужен. Он занимается коллекционированием уже лет тридцать. Ему известно все, что происходит в этом загадочном мире собирателей. Все тайны и секреты. Если кто-то знает про эти рисунки, то только он. Захочет ли рассказать – другой вопрос. Он очень скрытен. Так что все зависит от тебя.

Санкт-Петербург.

Аэропорт «Пулково». Потемкинская.

– Здравствуйте, Наталья Николаевна. Машина ждет.

Приятный баритон принадлежал брюнету, огромному, словно медведь, и такому же лохматому, невозмутимо разглядывавшему ее с высоты своего двухметрового роста.

– Я не заказывала водителя с машиной. Кто вы такой?

– Корнев Сергей Васильевич. Даже странно, что вы с самого начала не поинтересовались, а сразу – «заказ»…