– Чего ты хочешь, Мегги? – спросил он с каким-то странным смущением. – Чего ты хочешь от меня?

– Зайди ко мне на минутку, Уилл Шекспир! – проговорила старуха, точнее, прошамкала, проглатывая половину букв своим беззубым ртом. – Зайди ко мне всего на одну минутку!

– Мне некогда. У меня дела.

– Я не задержу тебя надолго. Разве ты не хочешь узнать, что ждет тебя в этой жизни?

Уилл вздрогнул. Старая ведьма как будто прочитала его самые сокровенные мысли.

– Иди же сюда, Уилл Шекспир! – повторила старуха, криво ухмыляясь. – Мегги расскажет, что тебя ждет…

Уилл хотел пройти мимо, но ноги сами понесли его к дверям жалкой лачуги. Мегги отступила в сторону, и он оказался внутри единственной комнаты.

В жилище старой ведьмы было полутемно, его освещала только единственная сальная свеча, да еще дымное пламя очага, в котором догорали осиновые поленья.

Да еще в углу, за очагом, светились два изумрудно-зеленых глаза – там притаилась тощая черная кошка, недоверчиво и подозрительно разглядывающая гостя.

Низкий потолок поддерживали толстые закопченные балки, к которым были подвешены пучки сухих трав, связки лука и каких-то бесформенных кореньев, которые Мегги, должно быть, использовала в своих зельях. Тут же сушились змеиные кожи и покоробившиеся шкурки мелких зверьков. Крыс, что ли?

Над огнем, в черном от сажи котелке, кипело какое-то подозрительное варево. На его поверхности то и дело вспухали круглые пузыри, как на поверхности болота.

Хуже всего был царящий в комнате запах – к запаху тухлой рыбы и гнилых кореньев примешивался кисловатый, тошнотворный запах старости и болезни.

– Что тебе нужно, Мегги? – спросил Уилл, опасливо озираясь по сторонам.

– Присядь, Уилл! – прошамкала старуха, пододвигая гостю трехногий табурет. – Присядь, Уилл Шекспир, и посиди немного со старухой. Ко мне так редко заходят молодые джентльмены.

– Мне некогда, – повторил Уилл нерешительно. – Мне нужно идти… отец будет сердиться…

– Ничего страшного не случится, если ты немного опоздаешь к бейлифу. Зато старая Мегги погадает тебе, разложит для тебя колоду карт.

Старуха запустила руку под стол и вытащила оттуда старую, засаленную колоду.

Это были не такие карты, которыми парни в пивной играли в дурачка или в «амбар», выигрывая за вечер полпенни. Нет, карты ведьмы были странные – на одной нарисован повешенный за ногу человек, на другой – расколотое молнией дерево, на третьей – увитая плющом башня, а еще шут в колпаке с бубенцами…

– Это не простые карты! – прошамкала ведьма, перехватив взгляд Уилла. – Это – карты Таро, которые позволяют прочитать прошлое и будущее. Первую такую колоду египетские жрецы получили в дар от своего бога, от чудовища с телом человека и головой крокодила. Мне эта колода досталась от моей бабки, а уж от кого та получила ее, я не знаю. Но сейчас я погадаю тебе на этих картах. Только сперва, Уилл Шекспир, дай мне пенни!

– У меня нет денег! – ответил ей Уилл.

– Нехорошо врать старухе! – Ведьма захихикала. – Я знаю, у тебя есть пенни в левом кармане камзола! Ты приберег его, чтобы выпить эля с приятелями.

– Откуда ты знаешь? – выпалил Уилл, схватившись за карман и тем самым выдав свою невинную ложь.

– Откуда я знаю? Да мало ли откуда! Говорят же тебе – я много чего знаю, и если ты дашь мне пенни, я открою тебе твое будущее! Ты же хочешь его узнать?

И Уилл не смог совладать со своим любопытством.

Он отдал старухе пенни, и та перетасовала свою старую колоду, разложила на столе несколько карт рубашкой вверх, так что рисунки их до поры были закрыты.

На колени старухе вскочила кошка. Сверкнув зелеными глазами, она уставилась на карты, словно, как и Уилл, с нетерпением ожидала исхода гадания.

А старая Мегги склонилась над столом и начала одну за другой переворачивать карты.

Первой открылась карта с нарисованной на ней башней.

Рисунок на карте затянуло туманом, и перед глазами Уилла возникла странная картина – море, неутомимо бьющееся волнами в могучие камни, часовые в сверкающих латах, прохаживающиеся по зубчатой стене… вдруг из-за башни появился смутно различимый силуэт… это был призрак, призрак властного, величественного человека… призрак человека, преданного родным братом и умершего страшной смертью…

Кошка мяукнула – и видение тут же растаяло, замок исчез, и Уилл снова оказался в жалкой лачуге старой Мегги.

А ведьма перевернула следующую карту.

На этой карте был изображен человек в ярком шутовском наряде, в шапке с бубенцами.

И вновь перед глазами Уилла поплыл туман… из этого тумана проступила скудная, безжизненная равнина, по которой брели два изможденных путника. Один из них – старик в изодранной одежде, в осанке и движениях которого проступали черты былого величия, утраченного достоинства, второй же… наверняка это был шут, он и сейчас, несмотря на усталость, пытался поддержать и развеселить своего царственного спутника…

И снова мяукнула кошка – и снова растаяло видение, исчезла унылая, поросшая вереском равнина, и снова Уилл оказался в нищей лачуге старой ведьмы.

Мегги перевернула третью карту. На этой карте было нарисовано могучее дерево, расколотое молнией.

И снова туманом заволокло хижину, и из этого тумана проступила мрачная картина: лесная поляна, расколотый молнией дуб, а перед этим дубом – три ведьмы, творящие свой страшный ритуал, три ведьмы, удивительно похожие на старую Мегги.

Уилл не слышал слов, которыми обменивались ведьмы, но почувствовал на себе их пристальные, неприязненные взгляды, от которых на лице осталось неприятное ощущение, какое бывает от проползших по коже садовых слизней.

И снова мяукнула кошка.

И снова наваждение пропало, и Уилл осознал, что находится в ведьминой лачуге.

А Мегги перевернула четвертую карту.

На ней было изображение красивой, величественной женщины в пышной одежде.

И опять лачугу заволокло туманом.

Теперь Уилл видел смотровую площадку в приморской крепости. Площадку, огороженную каменными зубцами. На этой площадке стояла прекрасная женщина с распущенными по плечам золотыми волосами. Заламывая руки в нетерпении, она смотрела на бушующее море, пытаясь разглядеть среди белых пенистых гребней паруса приближающегося корабля.

И снова кошачий вопль сбросил волшебное наваждение, вернув Уилла в нищую лачугу.

Мегги больше не переворачивала карты, она держала в руке оловянный подсвечник с единственной сальной свечой и разглядывала те карты, которые уже перевернула.