Но нет, быть того не может. Она ведь только что приехала! Мэтью попытался припомнить физиономию этого мужчины, но лицо его было нарисовано весьма неотчетливо – в отличие от всего остального.

– Ваш друг? – с манерной медлительностью произнес он.

Сара вздернула подбородок:

– А если и так?

Ну что ж, надо отдать ей должное, самообладания она не утратила.

– Я сказал бы, что вы изобразили его превосходно. Хотя уверен, что ваша матушка была бы в шоке.

– Наоборот, я уверена, что она не обратила бы на это никакого внимания. – Сара отступила от Мэтью на шаг и многозначительно взглянула на просвет в живой изгороди: – Было очень приятно побеседовать с вами, милорд, но не позволяйте мне задерживать вас дольше, прерывая вашу утреннюю прогулку.

– Да-да, мою прогулку, – пробормотал он, чувствуя необъяснимую настоятельную потребность отсрочить свой уход. Ему хотелось посмотреть другие ее рисунки в надежде обнаружить еще один слой в личности этой женщины, в которой за столь короткое время перед ним открылись такие контрасты.

«Не выставляй себя на посмешище. Пора уходить».

– Желаю вам приятного утра, мисс Мурхаус, – сказал он. – Мы увидимся с вами сегодня за ужином. – Он отвесил ей формальный поклон, на который она ответила неглубоким реверансом. Потом, тихо свистнув Дэнфорту, покинул полянку и отправился по тропинке, ведущей к конюшням. Может быть, прогулка верхом поможет ему проветрить голову?

Шагая к конюшне, Мэтью вспоминал свою встречу с мисс Мурхаус, и ему постепенно стали понятны две вещи: во-первых, глубокие познания этой женщины в области садоводства могли бы оказаться полезными для него при условии, что он сумел бы получить от нее нужные сведения, оставляя ее в неведении относительно того, для чего они ему нужны. Учитывая ее любопытство, это было бы весьма проблематично. Он мог бы попытаться получить такую информацию от Пола, своего главного садовника, но тот, хотя и многое знал о растениях, не обладал формальным образованием, которым, несомненно, обладала мисс Мурхаус. Пока она у него в гостях, он мог бы наткнуться на ключ к разгадке своей головоломки.

А во-вторых, эта женщина весьма впечатляюще, хотя и вполне вежливо, выставила его из его собственного сада! Как будто она была принцессой, а он – жалким лакеем. Он не стал заострять на этом внимание, поскольку все равно собирался уйти. Черт возьми! Он никак не мог решить, раздражен он или заинтригован.

И то и другое, решил Мэтью. Мисс Сара Мурхаус была одной из тех вездесущих старых девиц, которые выглядывают из окон, когда им полагается спать, вечно появляются в тех местах, где их присутствие нежелательно, и имеют тенденцию видеть и слышать то, что им видеть и слышать не следует. Однако несоответствие ее заурядной внешности «синего чулка» эротическому характеру изображения ею обнаженной натуры его заинтриговало. Как заинтересовало и ее знание растений. Если она сможет хоть как-то помочь ему в решении его головоломки, он уж как-нибудь заставит себя терпеливо выносить ее общество.

Потому что он готов сделать что угодно, лишь бы решить эту задачу и снова начать жить.

А если по какой-то случайности она последовала за ним прошлой ночью в сад, он позаботится о том, чтобы она больше так не делала.

Прижав к груди этюдник, Сара уставилась на просвет в живой изгороди, сквозь который только что ушел лорд Лэнгстон. Несколько секунд спустя она выдохнула воздух, который втянула в себя, а потом забыла выдохнуть.

Силы небесные! Его светлость был, несомненно, чрезвычайно красивым представителем мужского сословия. Если уж говорить о внешности, то он без труда мог бы претендовать на звание идеального мужчины. Когда он стоял рядом с ней, ее сердце билось учащенно и прерывисто, чего никогда прежде с нею не бывало и что ей совсем не нравилось.

А может быть, нравилось?

Сара нетерпеливым жестом поправила очки. Нет, не нравилось. Потому что, хотя он был привлекательным мужчиной, внешность в этом случае оказалась обманчива, и под его красивыми чертами явно скрывалась какая-то тайна. Этот мужчина вздумал претендовать на роль эксперта в области садоводства. Как бы не так! На основе их разговора и замечаний, которые он сделал, рассматривая ее рисунки, она убедилась в том, что он не отличает кучу компоста от гвоздики. Если он действительно возвращался, проведав свои любимые ночные цветы, прошлой ночью, когда она увидела его в окно, то она готова съесть собственную шляпку. Правда, шляпки у нее не было, но – Бог свидетель – она найдет для такого случая шляпку, чтобы съесть ее! А следовательно, возникает все тот же вопрос: что делал вчера ночью лорд Лэнгстон, вооружившись лопатой?

Ее воображение сразу же услужливо предложило ей образ доктора Франкенштейна, и Сара сжала губы. Возможно, в действиях хозяина имения не было ничего дурного, но они казались подозрительными. И она была твердо намерена выяснить, что он затевает, тем более что он, возможно, имеет намерение начать ухаживать за одной из ее подруг. Если он затевает что-нибудь плохое, то Джулиану и Эмили нужно было предупредить.

А действия лорда Лэнгстона следовало пресечь.

Переодевшись после энергичной верховой прогулки, которая и впрямь помогла проветрить голову, Мэтью отправился в столовую. Он поймал себя на том, что думает, увидит ли за обеденным столом красного дерева мисс Мурхаус. И удивился, заметив, что эта мысль почему-то заставила его ускорить шаги. Однако когда он вошел в столовую, там никого не было.

– Кто-нибудь спускался к завтраку? – спросил он у Уолтерса, когда лакей наливал ему чашку ароматного горячего кофе.

– Только одна из леди, милорд. Не помню ее имени. Та, что в очках с толстыми стеклами. И с отменным аппетитом. Ей особенно понравились кухаркины лепешки с малиновым вареньем.

– Кто бы сомневался. Это говорит об отличном вкусе этой леди, – пробормотал Мэтью, протягивая руку за своей чашкой. Воображение тут же нарисовало картину: мисс Мурхаус откусывает кусок лепешки с малиновым вареньем, а ее ямочки словно подмигивают, когда она жует, и капелька варенья прилипла к пухленькой губе. А он медленно наклоняется к ней, и ее широко расставленные, как у олененка, глаза распахиваются от удивления, когда он слизывает языком капельку варенья с губы.

Он замер с чашкой в руке, не донеся ее до рта, и поморгал, чтобы прогнать привидевшуюся абсолютно смехотворную картину.

Ей-богу, то, что он вчера попал под ливень, видимо, плохо отразилось на его состоянии. Наверное, у него началась какая-нибудь мерзкая лихорадка. Или возможно, он просто слишком долго обходился без женщины. Да, пожалуй, именно этим все и объясняется.

Потому что ничем иным нельзя было объяснить тот факт, что у него появилось влечение к женщине, которая отнюдь не была сексуально привлекательной. И уж конечно, не принадлежала к типу женщин, способных воспламенить мужчину. Она была любопытной старой девицей, «синим чулком». От таких он обычно старался по возможности держаться подальше.