Но у судьбы на этот счет были, увы, свои собственные планы.

Разговор с сестрой не шел из головы. Но наряду со злостью, я испытывал понимание, что Лена могла быть права. А вдруг Алиса и впрямь моя дочь? Что мне делать в этом случае? Потребовать у Эммы правдивого ответа на этот вопрос? Заставить ее позволить мне видеться с той, на кого я имел полное право?

Поморщившись, я растер плечо и посмотрел за окно. Да я даже не помнил, как именно была зачата Алиса, если конечно все же предположить, что являюсь ее отцом!

Нет, это все бред. За то время, что прошло с момента, когда кто-то оплодотворил Эмму (думать об этом в подобном контексте почему-то было противно), прошло очень много времени. И за те годы, что миновали, Эмма бы уж точно не преминула поведать мне о наличии Алисы.

Жили они небогато, даже очень. Эмма нуждалась в деньгах настолько сильно, что довела до коллекторов, следовательно, первым, что бы она сделала, были бы поиски отца ее ребенка.

Нахмурившись, я налил себе выпить. А что если все это хитроумный план? Ну а что? На него повелась, в том числе, моя сестра, посчитавшая, что Лиса на меня похожа. На деле же, Эмма действовала продуманно и взвешенно.

Стоп, Крамольский. Никакой это не план. Разбить любой довод матери, готовой навязать мне ребенка, сможет простой анализ днк.

Отхлебнув горьковатого напитка, я покачал бокалом из стороны в сторону. Надо гнать эти мысли к чертям. Алиса не моя дочь. Точка. Но разве это важно? Ведь Эмма нравилась мне и без необходимости верить в то, что я обихаживаю мать моего ребенка. Она вызывала у меня желание. Нет, не так.

Желания.

Защитить. Позвонить и спросить, как она. Ну и многие другие потребности, о которых я старался не думать, иначе в штанах моих начинало происходить то, что весьма мешало жить.

Однако выводы из моих раздумий были весьма конкретны – пусть Алиса и не моя дочь, это никак не помешает мне сделать все, чтобы обратить на себя внимание ее матери.

А дальше хоть трава не расти.

– Влад, я хотел бы с тобой встретиться.

Звонок от отца раздался в конце рабочего дня, когда я как раз планировал отправиться к Эмме и Алисе. Зачем? Я и сам не знал. Как не придумал и того, что поведаю им, когда приеду и скажу: «Вот он – я!».

Знал только, что Лисенок обрадуется и наша встреча подарит ей восторг, а вот Эмма… Я сомневался, что она покажет радость от того, что я вновь нарисовался на пороге ее квартиры. Впрочем, я верил, что Эмма не скривится и не закатит глаза с мыслью: «Опять он!»

– Пап, может, не сейчас? – попытался я отмазаться от необходимости ехать к родителям.

– Именно сейчас. Я жду тебя через полчаса.

Прекрасно. То есть, выбора у меня вроде как не было.

– Я занят.

Новая попытка не ломать свои планы и не переться к родным, которым в последнее время я был нужен чаще, чем сантехник трубе, превратившейся в лейку, не возымела должного эффекта.

– Это важнее всех твоих занятий и дел. Я жду, – отрезал отец и положил трубку.

Побарабанив пальцами по столу, я пораздумал, не стоит ли послать все к чертям. Но, кажется, по голосу отца можно было понять лишь одно – он чем-то обеспокоен. А значит, на сегодня с запланированным визитом к Эмме и Алисе можно распрощаться.

– Признаться, ты меня удивил, – сказал я, садясь напротив отца.

Он выглядел озадаченным, а взгляд, которым папа меня окинул, и вовсе заставил думать, что случился какой-нибудь местный конец света.

– Я и сам себя удивил, – хмыкнул он. – Будешь пить?

– А есть повод?

Вскинув бровь и улыбаясь с долей насмешки, я следил за тем, как станет вести себя папа.

Он тоже ухмыльнулся и покачал головой.

– Если и есть, то надеюсь – самый приятный.

Ленка, что ли, беременна? Но к чему все эти политесы? – мелькнули в голове дурацкие мысли.

Озвучивать их я не стал, уж слишком глупыми они были.

– Тогда говори, – просто сказал я, потирая подбородок.

Вообще-то, отец был не из тех, кто жаждал устроить подобный ореол тайн из каких-то событий, так что я не понимал, какого черта вообще происходит.

– Хорошо… Я хотел кое-что спросить, – сказал он, и бокал в его пальцах дрогнул.

– Спрашивай, – кивнул в ответ.

– Это будет касаться Эммы и Алисы.

Я едва не взвыл, когда услышал озвученные имена. Кажется, я совершил какую-то грандиозную ошибку, когда предложил Эмме сыграть роль моей невесты. И еще больше лоханулся, приведя ее на день рождения отца. Потому что многие, мать их за ногу, вдруг решили, что они могут начать лезть в наши жизни. Причем с самой неожиданной стороны.

– Причем здесь они? – холодно процедил я, напрягшись и готовясь в любой момент встать и уйти.

– Я не хочу, чтобы ты на меня злился, – мягко сказал отец. – Но и хочу кое-что прояснить.

– Что именно?

– Алиса ведь твоя дочь?

Прикрыв глаза, я цветасто выругался. Пока что мысленно, но до озвучивания всех эпитетов, вертевшихся в голове, было недалеко.

– Нет. Она не моя дочь. С чего ты вообще это взял?

Один дьявол знал, чего мне стоило произнести эти слова спокойно.

– Эту мысль подкинула мне Лена, – начал отец.

Ну конечно, мать ее! Кто же еще мог это сделать?

– У Лены в последнее время пунктик, – мрачно сказал я в ответ. – Она жаждет меня пристроить в добрые руки. Вот и схватилась за эту мысль, что Алиса на меня похожа. Следовательно, Эмма сможет меня приютить и обогреть.

Наши с отцом взгляды скрестились. Он хмурился, а я – метал молнии. Но после следующей фразы папы буквально охренел.

Выудив конверт из папки, лежащей на столике, он положил его передо мной и сказал:

– Алиса и Эмма были у меня в гостях. Девочка пила сок. Я отдал стакан на экспертизу. Она покажет, являюсь ли я дедом Лисы. У меня нет больше детей, кроме тебя. Мужского пола, имею ввиду. Вряд ли Лена была способна стать отцом. И если Алиса – моя внучка, то ты – ее отец.

Папа сделал паузу, после чего кивнул на конверт и уточнил:

– Ты готов открыть его и понять одну важную вещь?

Он вновь замолчал, и я за это время передумал тысячу мыслей. А папа в это время озвучил главный вопрос:

– Готов ли узнать – твой ли ребенок Алиса, или нет?

Нет, я был не готов. Потому что такие дела вот так вот с ноги, которой кое-кто распахнул дверь в чужую жизнь и секреты, не решались. Это я мог взять и возжелать сделать тест, если бы у меня был хоть какой-то повод усомниться в словах Эммы, но никак не члены моей семьи.