туда. Мы пересекли небольшой ручей и проехали около мили, когда на берегу показалось шестеро всадников.

Голос Галена смягчился.

— Они медленно спускались по склону, словно призраки из ночного кошмара. Их появление застало нас врасплох, и мы ничего не могли поделать, кроме как стоять на месте и ждать.

— Что произошло дальше?

— Они хотели знать, кто мы такие и почему так поздно вышли из дома. На мне все еще был костюм, но я сидел в фургоне, завернутый в одеяла, якобы для защиты от холода. Я тут же закрыл глаза и притворился просто трясущейся, но спящей старухой. Мы отрепетировали историю как раз для такого случая, и Эфраим указал на меня как на свою спящую хозяйку. Далее он объяснил, что я немой и что мы возвращаемся домой с похорон в Кассополисе.

— Они ему поверили?

— Они попросили показать документы семьи.

Эстер замерла.

— Вы подготовили документы?

— Я подготовил их перед отъездом на север.

На дорогах часто встречались поддельные документы, подтверждающие свободу передвижения. Собственные документы Эстер, подтверждающие свободу передвижения, копировались много раз, чтобы другие могли ими воспользоваться. Ее сосед, Брэнтон Хаббл, занимался подделкой большей части документов в их районе.

— Человек, который был лидером, взял бумаги у Эфраима и посмотрел на них при свете луны. Я боялся, что он оставит их у себя или сожжет, но через мгновение он, казалось, удовлетворился и вернул бумаги. Затем он спросил, не видели ли мы беглецов. Эфраим ответил, что нет. Мужчина медленно наклонился к Эфраиму и сказал, что он и его люди были ловцами рабов, и он надеется, что Эфраим не лжет, потому что ненавидит лжецов. Эфраим повторил, что никого не видел.

— Он поверил в это?

— Похоже, что так, однако, они не дали нам просто проехать. Главарь сказал, что он и его люди были в пути долгое время. Он подумал, что было бы по-добрососедски, если бы Эфраим позволил им отвести Лизу в лес.

— Зачем?

Гален посмотрел на нее и мягко спросил:

— Малышка, ты же не можешь быть настолько невинной?

Внезапно поняв, что он имеет в виду, Эстер в ужасе уставилась на Эфраима.

Он продолжил:

— Прежде чем кто-либо из нас успел отреагировать, один из всадников схватил ребенка, Джейка, и посадил его на своего коня. Он приставил пистолет к его голове и предложил Эфраиму выбор.

— Они ведь не причинили им вреда, не так ли?

— В конце концов, нет, потому что вместо них я предложил себя.

— Что ты имеешь в виду?

— Я встал, сбросил шаль и парик и представился. Я сказал им, что вознаграждение, которое они получат за меня, позволит купить всех шлюх, которых они захотят. Я решил, что их жадность пересилит похоть.

— Ты также рисковал тем, что они схватят тебя и все равно причинят вред женщине.

— Я знаю. Однако у меня не было другого выбора. Их было шестеро, они могли бы с такой же легкостью забрать то, что хотели, и убить нас на месте. По крайней мере, таким образом, семье Эфраима было бы позволено уйти живыми. Они были моей главной заботой.

— А твоя жизнь?

— Значила меньше, чем их. Они проделали весь этот путь из Джорджии не для того, чтобы их терроризировала банда неграмотных похитителей. Их сыну было всего шесть лет. Он был стойким и предупредительным на протяжении всей поездки. Он заслуживал того, чтобы у него была нормальная жизнь. Я не хотел позволять ему смотреть, как жестоко обращаются с его мамой, и видеть, как убивают его отца, пытающегося защитить ее, — не тогда, пока я был жив.

— Так что же произошло? — прошептала она.

— Предводитель, казалось, был немного ошеломлен свалившейся на него удачей, потому что ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что делать. В конце концов, жадность победила. Он велел мне слезть с повозки, а семье ехать дальше. Эфраим не хотел меня покидать, но я заверил их, что это к лучшему.

— Когда появились уэслииты?

— Не так скоро, поверь мне. После того, как семья уехала, ловцы решили немного поразвлечься со мной. Хотели научить меня никогда больше не красть чужую собственность.

Эстер услышала горечь в его голосе.

— Я понятия не имею, как долго продолжалось избиение, но где-то ближе к концу я услышал выстрелы. К тому времени боль была настолько сильной, что я потерял всякий рассудок, так что мне было все равно, кто это — Гавриил и его ангелы или гончие ада. Я пришел в себя — не помню точно, когда и даже где, — но я поднял глаза и увидел склонившееся надо мной бородатое лицо старого Джеба Уэсли. Я услышал, как он сказал: «Лежи спокойно, Дэниел. Как только мы с ребятами уничтожим этих паразитов праведным гневом, мы доставим тебя в безопасное место».

Гален добавил:

— Я почти ничего не помню, пока не очнулся здесь.

— Ты помнишь, как проснулся и схватил меня за запястье?

Он казался удивленным.

— Нет. Я сделал тебе больно?

Она покачала головой, но честно призналась:

— Но напугал.

Он всмотрелся в ее лицо.

— Еще раз приношу свои извинения.

Она кивнула в знак согласия.

Затем Гален сказал:

— Я помню, как кто-то пел. Это было похоже на ангельское пение. Я задавался вопросом, не попал ли я каким-то образом на небеса?

— Ты, на небеса? — поддразнивающе спросила она.

Он улыбнулся.

— Именно об этом я и подумал, но пение было прекрасным. Может быть, мне просто приснилось.

Эстер никогда не любила внимания, поэтому она не сказала ему, что голос принадлежал ей.

— Ну? — спросил он.

Его вопрос вернул ее к действительности.

— Что?

— Пение мне приснилось?

Эстер на мгновение замешкалась, затем тихо ответила:

— Нет. Это был мой голос. Я хотела успокоить тебя — ты говорил по-французски и был такой взволнованный. Это было все, что я могла придумать.

Мгновение он вглядывался в ее лицо, затем сказал:

— Спасибо, что сохранила мне жизнь. Я мог бы умереть, если бы ты не согласилась приютить меня.

— Пожалуйста. Ты нужен Дороге.

Затем Эстер спросила:

— Итак, когда ловцы упомянули Уиттакер?

— Спустя некоторое время после того, как все шестеро по очереди проучили меня. Я помню, как лежал на земле и испытывал такую боль, что был бы рад смерти. Вожак наклонился и захихикал: «По всему штату было полно ловцов, которые ждали тебя на границе с Огайо, но я был единственным, кто нашел меня». Сказал, что в саду в Уиттакере завелась змея. Он счел вполне уместным, чтобы я узнал, что меня предал один из моих же людей, прежде чем