союзе обращенных взрослых верующих, что побуждало их уделять пристальное внимание воспитанию в вере уже находящихся в Церкви братьев и сестер и обращать в веру новых последователей. Стремление обращать было свойственно и отдельным общинам, и всем организациям, которые их связывали. Создавая ассоциации, основанные на принципах индивидуализма и демократии, русские евангелики образовывали сообщество, которое коренным образом отличалось от того общества, которое их окружало в имперском государстве.

Успех этих организаций отражал возрастающий плюрализм российского общества, который давал о себе знать еще до Октябрьского манифеста. Правительству приходилось расширять сферу полномочий гражданского общества. Декрет о веротерпимости 1905 г. впервые предоставил подданным возможность выбирать религию: хотя по-прежнему было незаконно обращать православных в иную веру, теперь русские могли покинуть Православную церковь по соображениям совести. Питер Бергер утверждает, что религиозный плюрализм предполагает ситуацию конкурентного рынка. Применяя методы, которыми пользовались проповедники со времен «великих пробуждений» в Англии и Соединенных Штатах, где религиозные идеи к тому времени уже давно конкурировали друг с другом совершенно легально, русские евангелики просто игнорировали законодательство, запрещавшее прозелитизм, присоединяясь к голосам, предлагавшим альтернативу для русских душ, русского общества и Русского государства в период меж двух революций [Berger 1975][34].

По сравнению со странами Западной Европы и Северной Америки, среди подданных Российской империи были сравнительно малоразвиты институты, основанные на добровольном участии и независимой от государства гражданской жизни. Хотя историки в последние годы стали различать определенные зарождающиеся формы организации среднего класса и гражданского активизма в поздний период империи, мало известно о подобных процессах в среде низших классов. В основном в литературе разработана организация городского пролетариата, который все более политизировался, приобретая классовое сознание[35]. Но именно баптисты в начале XX в. предлагали русским в теории и на практике новые формы демократической гражданской организации, основанные не на политическом, а на религиозном убеждении. Благодаря возросшей свободе ассоциаций и прессы баптисты сформировали необычное для России сообщество из социально разнородных элементов с преобладанием низших классов. Также свою роль сыграло развитие системы железных дорог, связавших деревню и город.

Изменение законодательства и реакция на него баптистов

Когда в 1905 г. была провозглашена веротерпимость, общины русских баптистов существовали в некоторых местах уже больше тридцати лет. Хотя их нелегальное положение в большинстве случаев не давало им возможности обзавестись постоянными молитвенными домами и официальной канцелярией, некоторые из местных общин институционально были довольно развиты и оказались готовы выйти из подполья в качестве признанных законом организаций в 1905 г. Таковы были, например, общины в Одессе, Тифлисе, Баку, Киеве, Петербурге и Ростове-на-Дону, а также старые общины в Любомирке Херсонской губерии, Астраханке Таврической губернии, Песках Воронежской губернии и Балашове Саратовской губернии [История евангельских христиан-баптистов 1989: 482–483; ГМИР, колл. 1, оп. 1, д. 84, п. 6, л. 11].

Однако чаще верующие были членами более неформальных групп, которые собирались для богослужения, когда могли, не располагая официальным или, по крайней мере, официально выбранным руководством. Многие из этих групп были очень маленькими, некоторые из них объединяли всего несколько семей. Они никак не были связаны друг с другом. Перед такими собраниями в 1905 г. встала задача создать в своей среде общинные институты и влиться в широкое баптистское сообщество.

К 1905 г. уже двадцать лет существовал Союз русских баптистов. Союз представлял собой, по сути, организационный комитет, который возглавлял и щедро спонсировал его председатель, Дей Иванович Мазаев, происходивший из богатой семьи овцеводов-молокан с Кубани. Мазаев обратился в 1884 г. и возглавлял Союз с конца 1887 г. [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 68, л. 2–3]. Хотя нелегальное положение баптистов и репрессии делали внешнее развитие институтов невозможным, Союз обладал известным значением. Почти каждый год, особенно с начала XX в., когда преследование баптистов со стороны государства несколько ослабло, представители баптистских общин собирались, чтобы докладывать о делах на местах, организовать миссионерскую работу в Российской империи и решать вопросы церковного учения и управления. Из казны Союза оплачивалась работа двух или трех его постоянных сотрудников, а также время от времени работа нескольких миссионеров, см. протокол в [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 32, п. 5–9].

Таким образом, у баптистской деятельности был определенный задел накануне провозглашения веротерпимости. Сразу после 17 апреля 1905 г. Евангелики по всей стране стали созывать молитвенные собрания, чтобы отпраздновать дарованную свободу Мазаев сразу же принялся за дело, пригласив в Ростов-на-Дону 150 человек, где с 15 мая начались торжества по случаю изменения законодательства и обсуждения новых направлений, открывшихся перед баптистским сообществом [РГИА, ф. 1284, оп. 222, д. 78, л. 6; История евангельских христиан-баптистов 1989: 141–142; Миссионерское обозрение 1905: 291–295][36]. Другие группы религиозных диссидентов, такие как молокане или староверы, также с введением веротерпимости стали собираться, чтобы решить, как действовать дальше. Но в отличие от них баптисты использовали свободу совести, чтобы сосредоточиться не только на внутриорганизационном развитии, но в особенности на миссионерстве. Именно стремление к миссионерству побуждало их требовать еще больше прав, чем предполагал манифест 17 апреля [РГИА, ф. 1574, оп. 2, д. 131, л. 1–2 об.; Клибанов 1965: 72, 172–173; Robson 1995: 29; Мельгунов 1919: 21-30g].

Несмотря на активность Мазаева, в 1906 г. именно Петербург стал организационным центром евангелического движения. Ядром его оказался первый легально издаваемый евангелический журнал «Христианин», редактором которого был Иван Степанович Проханов, известный деятель евангельского движения. Этот выдающийся человек родился в 1869 г. в семье купцов-молокан из Владикавказа и сыграл важную роль сначала в объединении, а потом в разделении русских евангеликов. Когда Проханов был еще ребенком, его отец обратился в баптистскую веру и преследовался властями за миссионерство. Иван Степанович прибыл в Петербург в 1880-е годы учиться на инженера. В столице он столкнулся с пашковским движением. Будучи одаренным оратором и организатором, а также даровитым писателем, молодой студент Проханов посвятил себя делу формирования в Петербурге евангелического сообщества в соответствии с баптистскими принципами. Он также руководил изданием подпольного журнала «Беседа». Когда риск подвергнуться аресту за свою деятельность стал слишком велик, в 1895 г. он покинул Россию. Проехав через Европу в Англию, он проучился год в баптистском колледже в Бристоле, приобретя определенные миссионерские навыки ривайвалистского[37] направления, которые впоследствии он распространил в России. Проханов вернулся на родину в 1898 г. и, немного послужив преподавателем в Рижском политехническом институте, поступил в компанию «Вестингауз электрик» в Петербурге, где он работал еще при советской власти. Свободное время Проханов посвящал удивительно продуктивному труду во имя евангелического движения, издавая журналы, сочиняя десятки гимнов и будучи председателем Петербургской общины евангельских христиан [Prokhanoff 1933].

Журнал Проханова «Христианин» начал