однако никаких мер не принималось. Верующие также сталкивались с затруднениями, когда отказывались платить налог на содержание местного православного прихода. Другой распространенной проблемой стали споры о том, можно ли баптистам пользоваться сельскими кладбищами. Наконец, поскольку государство не признавало существование евангелических церквей до 1905 г., браки, заключенные в них, не были зарегистрированы, а потому дети, которые родились в таких браках, считались незаконными [От брата 1907: 35–36][40].

Самым острым вопросом для русских баптистов в 1906–1907 годах был вопрос об исполнении указа от 17 октября 1906 г., который регулировал формирование староверческих и сектантских общин. В обмен на регистрацию пресвитеров и статистический надзор со стороны государства каждая община должна была получить законное право строить церкви, выбирать духовное и светское руководство и облагать членов десятиной [ПСЗРИ 1909: № 28424]; см. также [Robson 1995: 116]. Вскоре после обнародования указа Проханов написал в «Братский листок» подробную статью, где признавал, что положения нового закона представляли собой «большой шаг вперед по сравнению с положением старообрядцев и сектантов два года тому назад». Тем не менее, отметил он, по-прежнему сохранялась необходимость в существенной доработке, поскольку закон в большей степени предусматривал структуру организации, характерную для староверов, а не для сектантов-евангеликов, у которых был развит институт странствующих проповедников, а общины формировались по принципу обращения, а не принадлежности к этой религии родителей. Прежде чем указ 1906 г. был опубликован, евангельские христиане Петербурга и Союз баптистов подали в Совет министров петиции, в которых возражали против запрета миссионерства и обязательного одобрения кандидатур духовных лидеров государством [И. С. П. 1906: 12, 16–22].

В январе 1907 г. в Петербурге собрался съезд, чтобы сформулировать общий ответ евангелических объединений на закон о регистрации общин. Семьдесят представителей по крайней мере из семнадцати губерний, включая делегацию евангелических молокан, провозгласили о своей верности принципам свободы пропаганды и свободы от государственного вмешательства во внутренние дела общин[41].

Журнал «Христианин» сыграл важную роль в мобилизации общин для обсуждения октябрьского закона 1906 г., поскольку в журнале указывалось на недостатки этого закона. Готовясь к съезду, общинные собрания или местные съезды обсуждали свое новое правовое положение и составляли требования к изменению закона. Всеобщим было неприятие требования указа, чтобы все пресвитеры были одобрены государством и чтобы именно на пресвитеров возлагалась административная задача вести учет статического состояния своих общин. Представители четырех сельских общин из-под Новоузенска Самарской губернии провозгласили, что, поскольку Евангелие предписывает служить Богу в духе свободы, они против правительственного «утверждения, которое на нас, сынов свободы, может только возложить тяжелое и не желательное для нас иго рабства» [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 32, п. 11, л. 3–3 об.]. Делегаты местного съезда в Киеве выразили широко распространенный взгляд, высказавшись против требования закона, чтобы общины сами определяли свои географические границы, на том основании, что община в своей проповеди нацелена на «весь свет» [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 32, п. 1, л. 2–5 об.]. Таким образом, верующие отвергали все попытки государства регулировать их деятельность, превратив веру в статичный маркер социальной и этнической идентичности.

После недели заседаний, которые каждый день сопровождались торжественным молитвенным собранием в разных местах столицы, делегаты составили детальную петицию в Министерство внутренних дел, в которой предлагался альтернативный вариант закона 17 октября 1906 г. Каждый пункт петиции говорил о том, что баптисты стремились поменять само понятие религиозной общины. Идеалом государства была принадлежность к религии по рождению и местные общины, главы которых должны быть одобрены властями. Петиция рисовала картину общины из обращенных верующих, которые стремятся обратить других, не ограниченной географией или социальными барьерами. Если указ 1906 г. гласил: «…отделившимся от православия сектантам предоставляется свободное исповедание их веры и отправление религиозных обрядов по правилам их вероучений» [ПСЗРИ 1909: № 28424, II, 1], то баптисты в петиции предлагали расширение своих прав: «…отделившимся от православия сектантам предоставляется свободное исповедание их веры и распространение своего учения посредством личного разговора, проповеди и печатного слова» [Введенский 1912: 33; 176; полностью петиция приведена на с. 176–192]. Закон 1906 г. был введен в качестве временной меры после роспуска I Госдумы в июле 1906 г. и до созыва II Госдумы. Согласно Октябрьскому манифесту, технически этот закон должен был действовать только до того, как избранные представители смогут разработать новый закон. Но на деле Октябрьский указ 1906 г. остался единственным общим законом о религиозных диссидентах вплоть до 1917 г. Хотя предложение евангелических христиан радикальным образом изменить этот закон привлекло известное внимание обеспокоенных лидеров православия, петиция легла в долгий ящик.

Организация русской Реформации

Хотя Революция 1905 г. не дала евангеликам тех прав, о которых они мечтали, они продолжали действовать так, как будто такие права у них были. В своих речах, в своих писаниях и, главное, в своих поступках они отстаивали право миссионерства как моральный и организационный принцип.

Конфессии баптистов и евангельских христиан строились вокруг общинных институтов. Община – вот основная организационная единица, на основе которой вырастали все остальные институты. Каждая община обладала полным самоуправлением как собрание обращенных и крещеных взрослых верующих, избиравших из своей среды пресвитеров. Эти общины могли объединяться с другими общинами в рамках Российского союза баптистов или – после 1909 г. – Союза евангельских христиан. Целью таких объединений было унифицировать учение, представлять верующих перед обществом и государством, координировать совместные действия и тем самым укреплять коллективную идентичность верующих как принадлежащих к единому движению за религиозные перемены. На повседневном уровне сеть миссионеров, из которых одни назначались отдельными общинами, а другие представляли тот или другой общероссийский союз, работала бок о бок, обращая новые души и поддерживая верующих, крепя между собой конфессиональное единство.

Илл. 1. Баптисты в Любомирке Херсонской губернии, на родине Ивана Рябошапки. Источник: Баптист Украины, 1927

Местные общины очень разнились друг от друга по величине и уровню организации. В тайном рапорте калужского губернатора от 1916 г. говорилось, что крупнейшая баптистская община в губернии находилась в селе Уколица. Многие из 144 ее членов обратились на рубеже веков, скорее всего, в результате контактов с евангелистами, которых спонсировала сторонница Пашковского движения княгиня Наталия Гагарина, чье имение располагалось неподалеку. Благодаря усилиям миссионера Православной церкви обращения прекратились после 1905 г., когда верующие получили легальную возможность примкнуть к баптистам. С той поры эта община, состоявшая сплошь из крестьян, построила молитвенный дом, где собиралась по воскресеньям и другим праздникам. Церковная старшина, которая избиралась из крестьян, состояла из пресвитера, наставника и двух диаконов. Делами церкви ведал совет ее членов [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 198,