Вдалеке между колоннами, где их никто не мог видеть, два иностранца угрюмо и сосредоточенно играли в кости. Лишь стук катящихся костей разносился эхом среди мрамора. Мияко вынула пудреницу и сказала:

– Послушай, сюда скоро придет один немец. Так что возвращайся один, ладно?

– Он что, твой постоянный любовник?

– Ну да, любовник. Извини. Сегодня вечером я захотела немного развлечься и обманула тебя. Пожалуйста, уходи прямо сейчас, он уже вот-вот придет.

Коя тяжело вздохнул и замолчал. Мияко добавила, смеясь:

– У меня ведь выходной. В свой свободный день я должна осчастливить много клиентов, иначе и выходного не получится! Словом, у меня сегодня настоящий рабочий день. Все не как у людей!

– Этого немца, твоего жука-носорога, звать Фильцер?

– Да, верно, он ведущий сотрудник Allgemeine Gesellschaft. Он и Клайбер из General electric всегда страшно соперничают из-за меня. И если я встречаюсь с Фильцером, то сразу после должна встретиться и с Клайбером.

– Разумеется, ты не знаешь, когда вернешься.

– Откуда мне знать? И после этого – просто ужас что. Должна уделить время и Руссу из Palmers shipbuilding and iron, и Басвику из Mercantile marine company. Правда, сегодня я нарасхват!

Коя взглянул на часы и поднялся:

– Тогда я пойду в «Сарацин» и протанцую там весь вечер. Ну, пока.

– Пока. Чуть позже я тоже туда приду с кем-нибудь.

12

Кули дремали на мостовых полусонных кварталов. Только лохмотья колыхались на их плечах подобно траве. У запертых ворот с облупившейся карминной краской собака с больными глазами вцепилась в мешок спящего нищего. Лишь иногда что-то сверкало в темноте: это выплывали из мрака блестящие стволы полицейских карабинов.

Санки с русской женщиной возвращался в дом Ямагути. Три дня назад он сбежал от о-Суги и теперь жил у приятеля. Ямагути прямо-таки заставил его утешить Ольгу в ее одиночестве.

– Эта женщина страдает одна, она добропорядочная, даже музыку любит, как воспоминание об эпохе империи. Если ты ничем не занят, я бы попросил тебя немного позаботиться о ней. А что? Пока возишься с ней, ты свободен от других обязательств.

Санки уловил явную насмешку в голосе Ямагути. Что ж, вместо того чтобы выслушивать его нудные лекции о паназиатизме, лучше наслаждаться беседами о музыке с Ольгой.

– Ладно, я займусь ею. А тебя попрошу тем временем подыскать мне работу.

Первые три дня они разговаривали о распорядке дня российских губернаторов, о Чехове, Чайковском, большевиках и Японии, а также о рыбе из Каспийского моря. Но сейчас, невольно подумав о судьбе о-Суги, он впал в меланхолию.

Ольга, заметив угрюмое молчание Санки, торопливо прибавила шаг и заговорила по-английски:

– А ну-ка, перестань! Ты, кажется, всегда грустишь, даже в радостную минуту.

– Нет, ты просто еще плохо знаешь японцев.

– Не обманывай меня, тебя-то я прекрасно понимаю. Мне о тебе рассказывал Ямагути.

– Этот-то как раз ничего обо мне и не знает.

– Опять обманываешь! Я получила от него указание. Он сказал, что ты постоянно твердишь: «хочу умереть, хочу умереть», – вот и попросил развлечь тебя.

– Ну и дурак же я! А мне Ямагути сказал, что это ты страдаешь от одиночества, и попросил о тебе позаботиться.

– Вот оно что… Хитер же этот Ямагути. Я-то, конечно, поначалу тосковала. Но раз уж так вышло…

– Да, именно. Раз уж так вышло…

Они остановились. Единственное движение в недрах спящего города – мелкие волны, блестящие как муар, пробегающие по лицу Ольги. На газовом фонаре, облепленном листьями акации, застыла, раскинув лапы, ящерица. Арка ворот с погашенными огнями. Блестящее от жира решетчатое окно в масляной лавке. В похожем на тоннель проходе аккуратно выстроились в ряд ручки на дверях домов. Ольга вздохнула, пристально разглядывая камни мостовой:

– Послушай, Санки, не скрывай от меня ничего. У этого Ямагути, у него любовниц штук пять, да?

Едва ли он ограничился пятью… Но Санки должен ухаживать за Ольгой, такое указание он получил от приятеля.

– Вообще-то о делах Ямагути я ничего не знаю, да и он обо мне тоже. Думаю, ты ошибаешься.

– Ты никак не соизволишь понять, о чем я говорю! Если Ямагути намерен содержать нескольких женщин, то меня это ничуть не трогает. Просто я думаю, что если бы ты согласился побыть со мной еще немного…

За три дня Санки уже утомился разбирать ломаный английский. Кроме того, его не переставала удивлять прерываемая тяжелыми вздохами речь Ольги.

– Ольга, мы как-то обсуждали Базарова. Того Базарова из романа Тургенева.

– Да-да, материалиста, ставшего предтечей большевиков.

– Сейчас я на него похож.

– С чего ты взял? Ты не знаешь, как мы там настрадались!

– Напротив, хорошо знаю. Однако Базаров – не большевик. Он даже не материалист, и даже не нигилист, он ведь физикалист[20]. Думаю, что русскому человеку такое осознать трудно, однако китайцы – вот кто понимает это лучше всех. Китайцы – это общество физикалистов, они продвинулись на шаг дальше материалистов.

– Мне твои рассуждения непонятны, – ответила Ольга.

«Если ты ожидаешь услышать слова любви, которые ты слышать не желаешь, следует произнести нечто непонятное, и это решит проблему», – подумал Санки, и ему сделалось грустно.

Ольга зашагала прочь, совсем приуныв. На углу улицы под газовым фонарем в бледной луже на булыжной мостовой отражалась железная лестница. Среди скучившихся темных зданий возникла лавка тофу[21] с распахнутой дверью. Сквозь проем было видно, как тягучая масса тофу вытекает из-под тяжелых жерновов – единственное молочно-белое пятно в этой ночи.

– Как же мне хочется в Москву, – сказала Ольга.

13

Добравшись до дома Ямагути, Санки вошел в отведенную ему комнату и упал навзничь на кровать. Он вдруг вспомнил о Кёко в далеком Токио. Если бы муж Кёко умер, то телеграмма, несомненно, пришла бы ее брату Кое, а того он не видел уже три дня. Можно было бы вернуться к себе, чтобы встретиться с ним, но там его поджидала о-Суги.

Что за призраки тревожат его душу? О-Суги, Кёко, о-Рю, Ольга… Он верил, что Кёко была его тайной, глубоко скрываемой ото всех любовью, только поэтому он, как Дон Кихот, не останавливаясь, упорно пробирался сквозь толпу непрестанно осаждавших его женщин. Но при этом даже не знал, смог бы он жениться на Кёко или нет, если бы ее муж умер. Хотя, конечно же, нет, ведь он теперь безработный.

Неожиданно вошла Ольга, с которой он только что расстался:

– Ямагути нет. Найди его, а то мне домой одной придется возвращаться. Ах, как я хочу в Москву!

Ольга заплакала и упала