на кровать Санки. Не понимая, радоваться ему или огорчаться, он погладил Ольгу по спине. Та замотала головой и сердито сказала:

– Иди отсюда, я сегодня одна буду ночевать.

Санки молча встал с кровати и обулся:

– Тогда спокойной ночи. До свидания.

Поклонившись, он готов был выйти из комнаты, как вдруг Ольга припала к его груди.

– Нет-нет, не уходи!

– Что, я так и буду здесь весь вечер стоять?

– Большевики, дьяволы, это они сделали меня такой!

Санки почувствовал прикосновение ее полной груди.

– Я вовсе не большевик.

– Конечно, ты большевик! А даже если и нет, то такой безучастный человек, как ты, меня не исцелит.

– Я здесь лежал, ты меня растолкала и хотела согнать с кровати. Будь я большевиком, я бы не дал тебе это сделать.

Ольга плакала и тянула Санки за руку. Он сопротивлялся, но его ноги скользили по полу. Он вцепился в покрывало и изогнулся, как креветка:

– Ольга, одежду порвешь.

– Черт!

– Я потерял работу. А если одежда порвется, то завтра…

При этих словах Санки стало смешно, и он громко расхохотался.

Ольга, тяжело дыша, обхватила рукой шею Санки и побагровела, силясь свалить его. У него заболела шея. Он сдавил Ольге горло.

– Ольга, отпусти. Не то ударю!

Но Ольга по-прежнему, стиснув зубы, сжимала его шею. У него перехватило дыхание, и он закашлялся.

– Ольга, Ольга…

Санки резко оттолкнул женщину, и та рухнула на кровать. Ее ноги какое-то время подрагивали на покрывале, и это привлекло внимание Санки. Но потом Ольга поднялась и запустила в него подушкой.

– Дьявол, дьявол!

Она побледнела и вновь яростно набросилась на него. Отстраняясь, Санки пятился, пока не уперся в настенное зеркало. Ольга мотала головой, вцепившись в его плечи. По телу Санки пробежала дрожь, мышцы напряглись. Они оба застонали и разом бросились друг на друга. Их тела беспорядочно двигались по комнате, переплетая руки и ноги, задевая мебель, роняя книги, пока, охваченные безумным порывом, не рухнули на кровать. Они барахтались, уже не различая, где кто, уставившись друг на друга остекленевшими глазами, пока не достигли пика наслаждения и не отвалились друг от друга, как сытые пиявки.

14

На некоторое время Санки успокоился. Ольга оживленно шептала ему на ухо:

– А ты милый. Спокойной ночи! Только не ложись на голом полу, простудишься.

Ольга хотела было приподнять ему голову, но передумала и вновь уселась на прежнее место:

– Санки, я не хочу, чтобы ты меня забыл. Ты возьмешь меня с собой в Японию? Я так хочу увидеть Японию! Эй, Санки, ну скажи что-нибудь!

Губы Ольги, будто кисточки, заскользили по его лицу. Вдруг она вскочила и похлопала по кровати.

– А ты силен! Так меня швырнул, аж голова пошла кругом! Но я уже в порядке.

Впорхнув на кровать, Ольга накинула на голову шерстяное одеяло и запрыгала на коленях.

Однако Санки продолжал молча лежать рядом. Ольга высунула голову из-под одеяла:

– Эй, Санки, что случилось?

Поднявшись наконец, он отвернулся от Ольги и направился к выходу.

– Эй, ты куда?

Он молча приоткрыл дверь, но Ольга, волоча за собой одеяло, подскочила к нему:

– Не пущу! Раз уходишь, то и меня бери с собой!

Санки брезгливо взглянул на нее. Ему вспомнились ее подрагивающие на кровати ноги. Он снова попробовал выйти.

– Нет! Нет! Одна я умру!

– Отстань.

Санки оттолкнул Ольгу. Та вся затряслась и отчаянно разрыдалась. Санки поспешно распахнул дверь и выскочил из комнаты. Ольга кинулась вслед за ним. На лестнице она схватила Санки за руку, не давая ему уйти.

– Не бросай меня! Не хочу, не хочу!

Топая, она прижимала его ладонь к своему заплаканному лицу. Санки молча вырвал руку и продолжил спускаться. Тогда Ольга вцепилась в его рубашку. Она так тянулась к нему, что едва не рухнула на лестницу.

Санки молча спускался, держась за перила.

– Санки, подожди, подожди!

Он буквально тащил Ольгу на себе, ее ступни отстукивали ступеньку за ступенькой. Рубашка его все-таки порвалась, на потном животе мучительно напряглись мышцы. Он рванулся и сбежал вниз, по инерции врезавшись в стену. Ольга споткнулась и свалилась ему под ноги. Он наклонился, чтобы поднять ее, но вдруг замер, ощутив такое беспредельное одиночество, словно загляделся на небеса. Он смотрел на нее сверху вниз, с отсутствующим видом разглядывая ее волосы.

15

В конце улицы текла река. Мутные воды ее были почти полностью скрыты туманом. Черный парус джонки мусорщика, как ночной разбойник, крался меж стенами домов.

О-Суги иногда слышала у самого уха шелест крыльев летучей мыши. Когда она поднимала голову, ее обступал холод высотных зданий.

Три дня она ждала, что Санки вернется, но его все не было и не было. Коя тоже ни одной ночи не провел дома. Все это время она кипятила воду, убирала комнату и задумчиво смотрела на грязный канал. Когда она наконец поняла, что отвергнута обоими, то, вместо того чтобы рассердиться, растерялась. Решив, что едва ли она вновь встретится с Санки, о-Суги пришла на берег этой реки.

Скалясь ржавыми зубцами, здесь покоилась куча облепленных грязью подъемников. Грудой лежали доски. Каменная ограда обрушилась в грязь. Гора овощных листьев рассы́палась при разгрузке. На прогнившей лодке, с потрескавшимися бортами, разрослась похожая на кожу белая плесень. Из грязной пены, облепившей киль, торчал труп младенца с вывернутой ножкой. И бледная, словно запыленная, луна бросала всюду свой тусклый свет.

Pouco tempo somente

De Pressa de cima abaixo[22].

Это прошел мимо военный моряк в фуражке набекрень. О-Суги, поглядев на луну, затуманилась, как эта луна. Посмотрев на сточную канаву, почувствовала себя грязной, как эта канава.

С самого утра о-Суги была рассеянна. А потом вспомнила о своей подруге Тацуэ.

Раз есть комната, то, может, и гостя пригласить, как делает Тацуэ?..

«Конечно! Что, если пригласить гостя, как Тацуэ…» – подумала она и тут же ощутила острый приступ голода. Она принялась вспоминать, что съела сегодня.

Ножка утки, семена лотоса, свиной жир, побеги бамбука.

В воображении о-Суги назойливо замелькали шелковые чулки Тацуэ, и эти воспоминания были для нее вроде мешочка счастья[23]. Она вновь засомневалась: кто овладел ею – Санки или Коя? Ее не оставляла мысль о происшествии той ночи – кто из двух мужчин был в ней? – поэтому она не находила себе места, как бьющийся в порывах ветер. Так о-Суги, совсем уже ничего не понимая, избрала кратчайший и последний для женщины способ продолжить свое существование.

Из-за мусорных