– Эта женщина и есть ваша клиентка, которую вы покрываете. Вот что я думаю.

– Мы живем в республике, и никто не может запретить нам думать, что хочется.

Он нервно откусывает кусочек сигары, но затем продолжает, уже более спокойным тоном:

– Послушайте, Мэллой, поставим точки над «i». Я не знаю, что приносит вам работа, но, должно быть, не особенно много. Существует много других, более прибыльных профессий. Почему вы не подумаете об этом? Скажите мне, кто этот клиент? Ну, одно небольшое усилие, бог мой! Я знаю про ваши профессиональные секреты. Это входит в ваши обязанности по отношению к клиенту, но ведь вы же не обещали покрывать убийцу! Предположим, вы нарушите свое обещание и вам придется прикрыть лавочку. Но ведь это лучше, чем предстать перед судом по обвинению в убийстве. Разве нет? Ну, скажите мне имя этой женщины и докажите, что вы достаточно умны!..

– Вы уверены, что я знаю всех женщин этого города, у которых на шее бриллиантовое колье? Огорчен, капитан, но вы ошиблись во мне.

Брендон кладет свою сигару. Черты его лица деревенеют, опасный огонек мерцает в глазах.

– Это ваше последнее слово?

– Полагаю, что да. – Я поднимаюсь. – Если бы я мог вам помочь, то о большем не смел бы и мечтать. А теперь разрешите откланяться, так как больше не могу быть вам полезным.

– Вы хотите поиграть немного в хитрого парня, не так ли? Очень хорошо, но мы вскоре увидимся. Предупреждаю, малейший фальшивый шаг – и вы снова войдете в этот кабинет, но уже так быстро не выйдете. Я устрою вам маленький сеанс со своими помощниками. У меня множество способов заставить вас выложить все, что знаете.

– Может быть, вы и правы, – отвечаю я и берусь за ручку двери. – Но есть также множество способов выбросить капитана Брендона из кабинета с такой красивой надписью. Не забывайте об этом.

Я испугался, что он лопнет. Его лицо стало багрового цвета, и камешки, которые служат ему вместо глаз, заблестели.

– Один ложный шаг, Мэллой, и тебе крышка! – кричит он полузадушенным голосом. – Один ложный шаг!

– Отлично! Повторите это своей бабушке! – кричу я уже за дверью и с грохотом захлопываю ее.

Спортивный зал Олафа помещается в подвальном этаже делового здания на Принцесс-стрит, в Восточном районе Оркид-сити. Чтобы добраться туда, нужно спуститься по плохо освещенным ступенькам и пройти в плохо же освещенное помещение, в конце которого стоит деревянный щит с надписью:

АКАДЕМИЯ БОКСА

ДИРЕКТОР – ОЛАФ КРЮГЕР

Я толкаю двойную дверь и оказываюсь во власти специфического запаха пота и человеческого дыхания, шума от ритмичных ударов по коже и скольжения ног по линолеуму и всей той атмосферы, которая присуща этому виду спорта. Огромнейшее помещение оснащено всем необходимым для занятий боксом. Множество тяжелых и легких мешков, два ринга, ярко освещенных специальными лампами, и масса предметов, служащих рекламой профессиональному боксу.

Густое облако испарений стоит в воздухе. Небольшая кучка зрителей окружает боксеров. Одни тренируются с грушами, другие прыгают через скакалку – готовятся к состязаниям, которые устраиваются Олафом в конце недели в «Албетис-клубе».

Я пересекаю зал, направляясь в контору Олафа.

– Кого я вижу! Салют, Вик!

Хагсон, репортер спортивного еженедельника, пробирается через толпу и хватает меня за рукав.

– Ну, как дела? – интересуюсь я.

Хагсон – высокий, тощий парень, циничного вида и довольно плешивый. Мешки под глазами придают ему болезненный вид, а лацканы пиджака покрыты пеплом от сигареты. Шляпа небрежно сдвинута на затылок, с толстых губ свисает сигарета.

– Пойди посмотри, Вик! – он показывает на ринг. – Негр сейчас выпотрошит Гюнтера. Это надо видеть! – Его маленькие блестящие глазки смотрят на мои кровоподтеки на шее. Это его очень интересует, он даже бросает сигарету.

– Интересно, кто это тебя так разукрасил?

– Оставь меня в покое, старина. Занимайся лучше своим негром, ладно? Олаф здесь?

– В своей конторе. – Он продолжает внимательно рассматривать мои синяки. – А убийца? Что нового? Я думаю, что это подлюга Ледбреттер… Он всегда шарит в дюнах, как змея, высматривая парочки. – Его глаза горят негодованием. – Один раз он нарвался на меня. Боже мой, ну и натерпелся же я страху – мне показалось, что это ее муж!

– Этим делом занимается Брендон. Адресуйся к нему.

– Эй, не уходи, – он снова хватает меня за рукав. – Кстати, тут есть одна куколка. У нее такое шасси – все курочки бледнеют от зависти. Я хотел узнать, кто она, но никто не говорит. А может, просто не хотят, чтобы я знал…

Я смотрю туда, куда он показывает, и первое, что бросается в глаза, это рыжие волосы. Потом худенькое личико с выступающими скулами и громадные глаза, осененные длинными ресницами, которые придают ее взгляду загадочность и заставляют подумать о многом. На ней разлетайка, обтягивающие брюки и ботинки от Бетти. Она сидит на скамье около ринга. С видом знатока смотрит на работу негра и каждый раз поджимает губы, если он делает что-то не так. Боясь пропустить интересный момент, она все ближе и ближе придвигается к помосту.

– Вот это уже кое-что! – замечаю я. – Почему бы тебе не заняться ею?

– Я предпочту сломать себе шею, – отвечает Хагсон. – Я как-то попытался атаковать ее, но она отразила мой натиск. У нее, видимо, очень сильный покровитель, если она осмеливается приходить сюда совсем одна. Она не неженка, эта девица…

Кто-то позвал Хагсона, и он отошел от меня. Я бросаю последний любопытный взгляд в сторону рыжей головенки и направляюсь в «контору» Олафа. Это крохотная комнатушка, прилепившаяся к стене. Внутри все заклеено фотографиями боксеров и красочными афишами. Олаф сидит за письменным столом, на котором выстроился целый ряд телефонов, – они почему-то никогда не звонят раздельно. За другим столом фальшивая блондинка старательно стучит на пишущей машинке.

– У тебя есть свободная минута для меня или ты занят? – спрашиваю я, каблуком захлопывая дверь.

Олаф предлагает мне сесть. Он лыс, как яйцо, и весит никак не меньше жокея. Тонкая золотая цепочка от часов свисает у него с жилета, галстук небрежно наброшен на шею.

– Как поживаешь, Вик? – он изображает на лице приветствие. – Нет, я не занят… Здесь нечем заниматься, так что я полностью располагаю своим временем.

И сразу же, чтобы уличить его во лжи, три телефона начинают трезвонить одновременно, дверь открывается одним ударом, чтобы пропустить двух верзил, которые кричат что-то относительно формы, которую они хотят получить в день состязаний.

Верзилы так огромны и безобразны, что походят на двух гиппопотамов, но Олаф обходится с ними так, как будто они лилипуты.