Что же было причинами этого прогресса? Почему экономическая экспансия так заметно ускорилась в тот период? Вопрос действительно должен быть рассмотрен с учетом прошлого. То, что с оглядкой назад поражает нас в первой половине девятнадцатого века, представляет собой контраст между огромным и быстро растущим производительным потенциалом капиталистической индустриализации и ее неспособностью, как это было прежде, расширять свою базу, сломать кандалы, сковывавшие ее. Она могла расти стремительно, но казалась неспособной расширять рынок для своих товаров, выгодных путей для своего накопленного капитала, не говоря уже о способности производить занятость в сопоставимом размере или адекватную заработную плату. Следует помнить, что даже в конце 1840-х годов интеллигентные и информированные наблюдатели в Германии — накануне индустриального взрыва в этой стране — могли все еще допускать, как сегодня делают в слаборазвитых странах, что никакая мыслимая индустриализация не могла бы обеспечивать занятостью огромное и растущее «излишнее население» бедных, 1830-е и 1840-е годы по этой причине были периодом кризиса. Революционеры надеялись, что он мог бы стать заключительным, но даже бизнесмены боялись, что он мог бы привести к краху индустриальную систему (см. Век Революции, глава 16).

По двум причинам эти надежды или опасения оказались беспочвенными. Во-первых, ранняя индустриальная экономика открыла — прежде всего благодаря давлению своего собственного жадного до прибыли и накопления капитала — то, что Маркс назвал ее «коронным достижением»: железную дорогу. Во-вторых — и это частично благодаря железной дороге, паровозу и телеграфу, «который наконец представил средство связи, адекватное современным средствам производства»{19}, — географический размер капиталистической экономики смог внезапно увеличиться, когда возросла интенсивность ее деловых связей. Весь земной шар стал частью этой экономики. Это, вероятно, является наиболее существенным достижением нашего периода (см. главу 3 ниже). Оглядываясь назад по прошествии почти половины столетия, X. М. Хиндмен, одновременно и викторианский бизнесмен и марксист (хотя необычный в этих двух ролях), совершенно справедливо сравнивал десять лет с 1847 по 1857 годы с эрой великих географических открытий и завоеваний Колумба, Васко да Гамы, Кортеса и Писаро. Хотя не было сделано никаких драматически новых открытий (за относительно небольшими исключениями), несколько формальных завоеваний новыми военными конкистадорами, пригодных для практических целей совершенно нового экономического мира, были добавлены к Старому Свету и интегрированы в него.

Это было особенно важно для экономического развития, поскольку оно образовало базис для этого гигантского экспортного бума — товаров, капитала и людей, — который играл такую большую роль в экспансии капитала, во всех событиях, в которых все еще главной капиталистической страной была Англия. Массовая экономика потребления находилась в будущем, исключая, возможно, Соединенные Штаты. Внутренний рынок бедноты, поскольку он не увеличивался за счет крестьян и мелких ремесленников, еще не рассматривался в качестве главной основы для действительно захватывающего экономического прогресса[24]. Он был, конечно, далек от незначительного в то время, когда население развитого мира и быстро росло и, возможно, улучшило свой средний уровень жизни (см. главу 12 ниже). Все же огромное материальное расширение рынка как для потребительских товаров, так, возможно, прежде всего, и для товаров, необходимых для строительства новых промышленных заводов, транспортных предприятий, общественных и городских предприятий коммунального обслуживания, было неизбежным. Капитализм теперь имел в своем распоряжении целый мир, и расширение как международной торговли, так и международных вложений измеряет интерес, с которым он продолжал захватывать его. Мировая торговля в период между 1800 и 1840 годами ничуть не удвоилась. Между 1850 и 1870 годами она выросла на 260 процентов. Все годное для продажи продавалось, включая товары, которые встречали явное сопротивление со стороны получающих их стран, такие как опиум, чей экспорт из Британской Индии в Китай более чем удвоился по количеству и поднялся почти в три раза в цене[25]. К 1875 году 1 млрд фунтов стерлингов было вложено Англией за границей — за третью четверть начиная с 1850 года — в то время как заграничные инвестиции Франции увеличились более чем в десять раз в период между 1850 и 1880 годами.

Современные наблюдатели, остановив свой взгляд на менее фундаментальных аспектах экономики, почти обязательно должны были бы подчеркнуть третий фактор: открытие больших месторождений золота в Калифорнии, Австралии и других местах после 1848 года (см. главу 3 ниже). Они умножили средства оплаты, доступные мировой экономике, удалили более низкие процентные тарифы, которые многие бизнесмены рассматривали как наносящие вред запреты, и усилили предоставление кредита. В течение семи лет поставки золота в мире увеличились в 6–7 раз, и количество золотых монет, выпущенных Британией, Францией и Соединенными Штатами, возрастало ежегодно в среднем от 4,9 миллиона фунтов стерлингов в 1848–1849 годах до 28,1 миллиона фунтов стерлингов за каждый год в период между 1850 и 1856 годами. Роль золотого слитка в мировой экономике справедливо продолжает быть вопросом страстных дебатов даже сегодня, дебатов, в которые мы не должны вмешиваться. Его отсутствие, вероятно, не причинило бы серьезного неудобства торговле, как тогда думали, с тех пор, когда другие средства оплаты, такие как чеки — истинно новый механизм, векселя, и т. д. были легко распространимы и уже укреплялись в значительной степени. Однако три аспекта новых поставок золота являются совершенно неоспоримыми.

Во-первых, они помогли, возможно, решающим образом, создать ту относительно редкую ситуацию, бывшую между приблизительно 1810 годом и концом девятнадцатого века, эру повышения цен или умеренной, хотя и неустойчивой, инфляции. В основном большая часть этого столетия была дефляционной, в значительной степени благодаря постоянной тенденции в технологии удешевлять производимые изделия, а недавно открытым источником пищи и сырья удешевлять (хотя и с перебоями) полуфабрикаты. Длительная дефляция — т. е. давление на резервы прибыли — не причиняла много вреда бизнесменам, потому что они производили и продавали товары в намного больших количествах. Однако до окончания этого периода не принесло рабочим ничего хорошего, так как или их прожиточный минимум не падал до такой же отметки, или их доход был слишком мал, чтобы позволить им получать значительную выгоду. С другой стороны, инфляция несомненно поднимала границы прибыли и таким образом поощряла бизнес. Наш период был в основном инфляционной интерлюдией в дефляционном столетии.

Во-вторых, наличие золотых слитков в больших количествах помогло установить тот устойчивый и надежный денежно-кредитный стандарт, основанный на фунте стерлингов (связанный с установленным золотым паритетом), без которого, как показывает опыт 1930-х и 1970-х годов, международная торговля становится более трудной, сложной и непредсказуемой. В-третьих, золотая лихорадка сама открывала новые области, особенно вокруг Тихого океана, чтобы