— Могу предположить, что он был в два раза громче, — фыркает он. — Поэтому ты должна была зафиксировать его. Падение на пол было бы лучшим вариантом. Хотя ты запомнила пути стрел и, возможно, могла расположиться так, чтобы пропустить обе.

Я закрываю глаза и мысленно прокручиваю сцену.

— Да. Теперь я знаю звук. У тебя не получится снова подловить меня на этом, — я бросаю ему вызов.

Аквин усмехается и отправляется собирать стрелы.

— На поле боя достаточно одного раза. Там нет возможности запомнить всё.

— Тогда мне придётся следить за тем, чтобы все мои враги носили вуали, — шучу я.

Он оглядывается на меня. Я не могу до конца понять его выражение лица, но оно иссушает мой смех. Его взгляд скользит между Кедриком и мной. Он выгибает бровь и возобновляет уборку.

Что это было? Я качаю головой, слыша приближение Кедрика.

Принц Брума останавливается в нескольких шагах от меня и не говорит ни слова. Я выполняю серию упражнений на растяжку. Проходит несколько минут, прежде чем я открываю глаза и наконец-то признаю его присутствие. Он хмурится на мой живот. Я опускаю взгляд и вижу, что мой топ порвался, а на том месте, где подо мной пролетело бревно, красуется большая царапина.

— Задело, — усмехаюсь я, затем вздрагиваю, почувствовав уже растущий синяк на левом бедре. — Аквин, это бревно было новым. Мне понравилось.

Аквин ворчит, а Кедрик давится.

Я поворачиваюсь к нему, срывая испорченную нижнюю половину топа. Его глаза останавливаются на моём голом животе. Я игнорирую его взгляд, сгибаясь, и начинаю разминать заднюю поверхность бёдер.

Он, наконец, нарушает собственное молчание.

— Что… это было?

Я улыбаюсь под вуалью.

— Что ты имеешь в виду? — говорю я.

От него исходит насмешливый шум.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Я никогда не видел ничего такого. Моё сердце остановилось две дюжины раз на протяжении этой сессии. Как ты что-то видишь? — слова вылетают из его рта. — Дерьмо. Неудивительно, что ты держишь это в секрете.

Он качает головой и делает несколько шагов, слегка дёргая себя за волосы.

Я очень стараюсь подавить своё веселье от его реакции.

— Ты удивлён, — я позволяю своему голосу наполниться шутливостью.

— Можно и так сказать, — его глаза снова быстро скользят по моей груди. — Я думал, если здесь возникнет опасность, я буду тем, кто защитит тебя.

Он качает головой с озадаченным выражением лица.

— Ты умеешь бороться? — спрашиваю я.

— Конечно. Каждый мужчина-Брума борется.

Он кажется немного оскорбленным.

— Сразишься со мной, пока ты здесь? Единственный человек, с которым я практиковалась, это Оландон. Я бы оценила спарринг с кем-то, обладающим другой техникой. В последнее время он меня побеждает.

Кедрик шумно сглатывает.

— Эм… конечно, — он перемещается, чтобы найти удобное место. — Как ты видишь? Я и подумать не мог, что ты можешь видеть что-то под своей вуалью.

— Я и не вижу, — говорю я. — Я слушаю, чувствую и многое запоминаю.

Мы подходим к краю учебного корпуса, и я открываю тяжёлую дверь. Мы выбираем место на краю лесной поляны под деревом, пока Аквин продолжает наводить порядок. Я научилась не предлагать ему помощь, он всегда велит мне уходить. Мы сидим в приятной тишине, слушая звуки леса. Влага на моей вуали высыхает, пока мы отсиживаемся. Я морщу нос от запаха, который чересчур близок к моему лицу. Это единственный неприятный момент в тренировках.

— Я видел лишь немногих, кто мог бы соперничать со скоростью, которую ты только что показала. Возможно, только мой брат Джован, если всерьёз задуматься. Ты очень быстрая, — говорит он.

Его признательный тон поощряет меня открыться. Он внимательно слушает мой отчёт о том, как я давным-давно начала тренироваться с Аквином.

Кедрик смеётся, нарушая тишину, в которую мы впали.

— Ты позволила мне постоянно говорить о женщинах в нашем мире. Я вспоминаю некоторые вещи, которые сказал, и не могу представить, как ты могла слушать их с искренним лицом.

— Что я должна была сказать? Я ещё не могла раскрыть тебе мой секрет. Тогда я не доверяла тебе, — говорю я.

Он сверлит меня взглядом.

Я закатываю глаза и пожимаю плечами.

— Теперь я доверяю тебе. То, что я показываю тебе мою тренировку, должно было сказать тебе об этом. Теперь ты мой друг.

Он отбрасывает в сторону горсть сухой пыли и травы.

— Чёртовы друзья, — бормочет он.

Я поворачиваю к нему голову в некотором недоумении от того, что только что услышала. Что он имеет в виду? Кажется, будто он не рад быть друзьями. Чувствовал ли он это всё время? Эта мысль немного разрывает моё сердце. Я встаю, решив уйти, но Кедрик тоже встаёт и берёт меня за локоть.

— Я хотел бы быть больше, чем другом.

Он делает шаг ко мне и берёт меня за второй локоть, поворачивая к себе лицом. Потеряв дар речи, я кладу обе руки ему на грудь, чтобы успокоить себя. Он поднимает мой подбородок вверх, опускает свою голову вниз и целует меня через вуаль. Жар его кожи достигает моей. Вуаль прижимается к моим губам, и я чувствую соль моего пота. Трение вызывает мурашки по всему телу, вплоть до пальцев ног.

— Я люблю тебя, — говорит он и несколько раз целует меня в шею, прежде чем глубоко вздыхает и отстраняется.

— Я бы с удовольствием продолжил, но пока ты не наденешь свои мантии, нам придётся остановиться. Если бы я не думал, что Аквин всадит кинжал мне в спину… — он замолкает, его глаза сфокусированы на мне, будто он может смотреть на меня днями.

Моя кожа начинает гореть под его внимательным взглядом.

Я оцениваю свой укороченный топ для тренировок и льняные брюки. Я вспотела и определённо пахну не как дикий цветок. Я не вижу в этом ничего привлекательного.

— Я мог бы сказать, что ты миниатюрная в своих мантиях, но, чёрт возьми, — стонет он. — Давай поговорим о чём-то ещё.

Мои щёки горят от его почти страдальческих слов. Никто никогда не смотрел на меня так, как он прямо сейчас. Может быть, это обычай Гласиума. Мне и в голову не приходило беспокоиться о том, что он может подумать. Пробормотав что-то невнятное, я оставляю его, чтобы переодеться, всё время думая о нашем поцелуе.

ГЛАВА 07

Оландон говорит мне, что пошли слухи о продолжительности нахождения делегации Брум. Часто делегаты возвращаются домой вскоре после завершения их трёхмесячного тура по другому миру и достижения окончательных договоренностей. Знаю, что двор болтает, что причина во мне.