Козюльки прозвенел в воздухе, и я поняла: война заходит на новый виток. А сестрички-то молодцы, друг друга в обиду не дают.

– Даю десять минут на сборы, – приказала я, рассуждая в этот момент, к какому западло мне готовиться в скором времени – что он последует, я не сомневалась ни на минуту.

Девочки собрались быстро. Видно, желание отомстить мне гнало их похлеще, чем грешников гонит адский пес. Козюлька была сама невинность, загружаясь в мою машину, и я расслабилась, честно говоря.

– А зачем вы носы протыкали? – спросила Надя, развеяв гнетущее молчание, повисшее в авто.

– Панковали мы, – нехотя ответила я.

Ну да, была и такая веха в моей биографии. Юра Хой, хаир, куча цепей, как у каторжника, обмотанные вокруг лодыжек и шеи, и прочая атрибутика. А главное – кольцо в носу, это был писк. Меня-то пронесло, а вот Елкина занесла себе инфекцию. Шнобель у нее разнесло, и она сделалась похожа на дикого Снусмумрика в период полового гона. Только вот стоит ли рассказывать ребенку о своей глупости, я сомневалась. Так-то это не педагогично, если что.

– Прикольно, – равнодушно ответила девочка и, уставившись в окно, больше не проронила звука до самого Елкинского дома.

Козюлька всю дорогу ерзала на месте, и мне стало интересно, что же творится в симпатичной головке этого мелкого разрушителя.

– Прибыли с дружественным визитом, – наконец, выдохнула я, в душе радуясь, что хоть до места мы добрались без приключений.

Девочки вытряхнулись из машины, как из стручка горошины, и замерли, задрав головы, с интересом рассматривая панельную тринадцатиэтажку. Ну да, даже тут Елкиной не повезло. Число тринадцать преследует ее всю жизнь, что, впрочем, не мешает ей не унывая ни на минуту творить страшные глупости и впутывать в них меня, кстати, сказать.

– Ты тут живешь? – с придыханием спросила мелкая паразитка.

Интересно, что ее поразило? Неужели она не видела до сих пор такой красотищи, воняющей мусоропроводом и мочой Додика с теплотрассы? Наверное, нет, раз ее так восхищает этот клоповник.

– Нет, тут живет Елкина, – авторитетно сказала я и пошла к подъезду, прислушиваясь в топоту детских ножек за своей спиной.

Лифт, падла, опять не работал, чтоб его в аду драли черти, наматывая на свои копыта уродские тросы. Одиннадцатый этаж. Это, я вам скажу, не кот начхал.

Когда наш маленький отряд взлез на вершину «Олимпа», мы с девочками дышали, как астматики в период цветения олеандара, вот честное слово. Даже Козюлька растеряла оптимизм и выглядела, мягко говоря, помято.

То ли еще будет. Я их научу любить свободу.

Зря я расслабилась, что-то, видно, с мозгом моим произошло. Может, волнения на солнце. Или просто врожденный кретинизм поднял голову, черт его знает. Но я не обратила внимания на то, что мелкая паразитка, лучезарно улыбаясь, дернула себя за бусы, висящие на тоненькой шейке. Крупные бусины с веселым стуком раскатились по Елкинской прихожей.

– Кто тут? – Валька появилась, словно ниоткуда, иииии…

* * *

– Ну вы, блин, даёте, – прохрипела валяющаяся на полу Елкина и завозилась, пытаясь собрать в кучу разъезжающиеся на бусинах конечности.

Получалось у неё плохо, да и, судя по яростному шепоту, из которого я уловила только слово «мать», было ей не очень хорошо. Правая нога синела и раздувалась прямо на глазах. Это ещё хорошо, что у моей подружейки болевой порог высокий. Боится она только татуировщика Жору с его шайтан-машинкой, сделанной самостоятельно на коленке в подвале тату-салона со славным названием «Хелл». Ну да, так и написано, прямо русскими буквами на картонке, криво прибитой над дверью.

– Тут дети, вообще-то, – робко буркнула я, зная, что в такие моменты с Валюхой лучше в полемику не вступать.

– Где дети?! Эти, что ли?! – зыркнула она на притихших девочек. – Ты на физиономии-то их глянь! Они таких слов побольше тебя знают. А у меня, похоже, нога сломана, к чертям, и сотрясение мозга!

– Сотрясение чего? – тупо переспросила я, вот честно, без задней мысли.

– Ну да, только нога, – легко согласилась Валентина и зарыдала, видимо, дошло до неё, что перелом – это очень болезненно. – И что дела-а-а-ать? Как я жить-то теперь буду?! С Клепой мы теперь с голоду сдохнем, по миру пойдём! Тебе-то на нас с высок-кой колокольни плева-ать, о-о-о-о, – причитала она, а я судорожно соображала, что предпринять.

По всему выходило, что придётся просить помощи, как бы я этого ни не хотела. Но и оставить Елкину в таком состоянии у меня не было сил. Да и желания, после того как она в красках расписала, как будет шкрябать культями по полу в попытках доползти до туалета, честно скзать, вот не было совсем. Да и к врачу ей надо, а я не могу оставить девочек. Права, короче, зараза. Не до нее мне сейчас.

– О чем задумалась? – перестав стенать, спросила Валюха. – Надеюсь, ты не думаешь….

– Именно, – ухмыльнулась я, глядя на враз всбледнувшую подругу.

– Нет, ты не можешь так со мной поступить, – просипела Елкина, но я уже схватилась за телефон под заинтересованные взгляды сестричек Зотовых.

– А кому она звонит? – спросила Козюлька у Вальки, не сводя глаз с моих дрожащих пальцев, не попадающих по клавишам телефона.

– Хихикающей бабуле, – с придыханием произнесла пострадавшая, находящаяся в прединфарктном состоянии.

Я не помню, кто назвал первым мою бабушку именем английской маньячки, но прозвище прижилось. Хотя, конечно, не все там так печально, просто бабуля слегка экстравагантная. Да нет, чёрт возьми, она страшно экстравагантная, эксцентричная и имеет ужасный, ядовитый характер! Но больше мне не к кому обратиться.

– Кстати, тебе она понравится, – хрюкнула Елкина, повернувшись к Наде.

– Сомневаюсь. Алла мне обещала, что я и от тебя в восторге буду. Но что-то пока никакого пиетета лысая тётка у меня не связывает, – хмыкнула вредина.

– Ну-ну,– хихикнула Валентина, не найдясь, что ответить. – И я не лысая. Это у нас с Клепой стиль такой, – показала она на котейку, жмущуюся к ее здоровой ноге.

– Ага. Называется он «Помогите, мы сами не местные. Отбились от тифозного эшелона», – хихикнула Козюлька, но тут же замолчала, наткнувшись на мой зверский