— А в гараже?

Я, наверное, забросала его вопросами. Миша уже грустно тихо сказал:

— Я не нашел. Может, это потому, что тебя не было?

Я не поняла, а при чем здесь я? Но мне самой казалось, что Павел на что-то намекал. И разгадка где-то на поверхности. Только сейчас было очень поздно, и теплый салат с соком были такими сытными, что мне жутко захотелось спать.

— Завтра я тебе дам почитать письмо Пашки и завещание, а ты мне скажешь свои мысли.

И это входит в мою работу? Да, кстати, о работе…

— В чем заключаются мои обязанности здесь?

Наверное, я слишком резко поменяла тему, поэтому Миша хмуро на меня посмотрел:

— Наблюдать за домом и объектом, находящимся в доме.

— А когда спать?

Похоже, я совсем обнаглела…

— После того как я лягу, — Миша собрал посуду со стола и поставил в посудомоечную машину. — В доме установлено видеонаблюдение. На компьютере можешь просмотреть записи за день. Этим поможешь мне. Компьютер в моей комнате. Дверь налево.

Так я ему помогаю или на него работаю? Было странным видеть его таким мягким, словно он сбросил маску педанта, и теперь мы расслабляемся, а не работаем. Я направилась к компьютеру, а Миша остался прибираться на кухне. Его комната находилась под лестницей. Она была небольшой, с таким же небольшим окном, весьма уютной и скромной для хозяина такого дома. У меня появилось ощущение, что именно эта комната должна принадлежать охране, то есть мне. Я села за компьютер ив мониторе сразу нашла знакомую фигуру с озорной мордашкой Гущина. Видимо, он пролез через забор и направлялся к дому. Я быстро рванула к черному входу и поняла, что не могу открыть дверь.

— Гущин, ты придурок! Как ты пролез сюда? — шипела я.

— Открой, я тебе поесть привез. Бьюсь об заклад, он и не подумал тебя нормально покормить.

— Везде сигнализация…

— Я ее временно отключил. Ты откроешь?

— Он же полицию вызовет! Иди к окну моей комнаты, — шикнула я, так как услышала приближающиеся шаги и почти понеслась в комнату Михаила. На мониторе я уже не видела Гущина, поэтому вздохнула, когда появился Высоковский в дверях спальни.

Он стоял в дверях и игриво улыбался. У меня появились смутные подозрения, и я недовольно огрела его взглядом, забыв, что он мой работодатель:

— Что?

Вместо ответа он подошел ко мне и, нагнувшись, взял меня за руку. Я вся вскипела и оттолкнула его с такой силой, что он повалился на пол.

— Совсем вы уже! Заигрались в свою любовь… — я без тени сожаления о сделанном направилась к выходу. — Никого подозрительного, — буркнула я, выходя.

Но Миша схватил меня за ногу:

— У тебя гематомы и ссадины. Надо обработать перед сном.

Я резко замерла:

— Зачем?

— Сядь на кровать. Не маленькая же.

Я послушалась и села. Только сейчас я заметила мази и вату на тумбочке. Он аккуратно обработал мои ссадины. Пальцы такие нежные и теплые… От его прикосновений сердце стало похожим на бушующее пламя. Я боялась шевелиться, потому что чувствовала, что могу напасть на него, но не чтобы убить, а чтобы… Нет! Я не должна об этом думать! А то получится, что охранник нападет на защищаемый объект, и я в его глазах буду выглядеть, как маньячка.

Когда он дошел до моих ног, я готова была его уже прибить за его нежность, осторожность и ужасную медлительность. Я начала уже дрожать и поняла: еще чуть-чуть — и я двину ему ногой по носу.

— Хватит! — заорала я, и он дернулся.

— Тебе, правда, лечиться надо, — заметил он, отпрянув от меня.

— Что?

Я уже думала, что из моих ушей повалил пар. Щеки аж пылали.

— Так парней боятся только монашки…

Идиот! Он точно идиот… Я бегом побежала в свою комнату. Да пусть думает что хочет!

Я влетела в свою спальню и захлопнула дверь, повернув щеколду. Нет, я не думала, что он рванет ко мне и будет меня домогаться. Это вышло автоматически. Я хотела побыть одна в своем пространстве. Минуту, наверное, я приходила в себя, опершись о дверь, пока взгляд отчетливо не разглядел сидящего на моей кровати лыбящегося Гущина.

— Ты что тут делаешь?! — шикнула на него я.

— Сама же, мать, позвала меня! — Гущин подвинул ко мне сумку. — Там сладенькое и пирожки.

— Да когда я тебя сюда звала?

— Только что, сама в комнату пригласила. И я пришел на зов сердца моей любимой, которая так разволновалась перед встречей со своим суженым, что дымится. Ты пока отвернись, я переоденусь. А то ненароком твое чувственное сердечко не выдержит, и тебя инфаркт хватит.

— Ты спятил! Не будешь ты тут спать!

— Ты что такая злая? Не могла ты так быстро передумать. И на улице холод собачий. Хороший хозяин даже соб…

— Я плохая хозяйка, забыл? — перебила его я. — Проваливай давай!

— Нет…

— Да, или я его сейчас позову! — взяла я Гущина на понт. — Позвать?

— Да послушай ты, у меня есть к тебе дело… Соображения свои надо тебе рассказать. Вокруг твоего хахаля ходит смерть. Это коснется и тебя, если одна без любимого Сережки будешь находиться около него…

— Хватит врать! Не останешься ты тут! Неужели ты, правда, думаешь, что я разрешу тебе спать в моей кровати?

— Да, разрешишь. Хочешь, поспорим?

— Фантазер!

Я толкнула его к окну, и он руками зацепился за проем:

— Ты завтра сама меня позовешь…

— Иди уж! Мечтатель…

— А спасибо за заботу? — не унимался он.

— Спасибо, — неохотно буркнула я.

— А поцелуй?

Вместо ответа я его вытолкнула из окна, но он подтянулся, сел на подоконник и привлек меня к себе:

— Завтра сама же меня позовешь и будешь спать со мной в одной кровати, помяни мое слово, — он чмокнул меня где-то чуть выше верхней губы и спрыгнул вниз.

Я быстро закрыла окно на замок. Теперь никто не влезет в мое пространство.

Мне предстояло все мысли собрать воедино. После обработки ран Высоковским мой мозг размяк и, наверное, дал трещину, потому что остатки логического мышления вытекли наружу. Я постоянно вспоминала прикосновения его пальцев и злилась на себя. Прощальный поцелуй Гущина не произвел никакого впечатления, хотя он вел себя со мной очень нахально. Похоже, он набрался этой грубости от Михаила, и теперь они соревнуются: кто кого переплюнет в хамском отношении ко мне. Хотя мы с Гущиным никогда не целовались по-настоящему. Только раз я почувствовала притяжение к Сереже, но он сам все отлично умеет портить… Его невозможно серьезно воспринимать. А вот Высоковский… Он снова поцеловал меня и по-настоящему. Для Гущина? Или доказывал, что он не льдинка с ментолом? Спросить его? Нет, я не смогу. Никогда не смогу спросить. Он меня засмеет! Я же охранник с воронежской пропиской!