– Ну… ага… то есть я хотела сказать, да, мэм. Я просто подумала… – Девочка делает паузу, и старые дамы ждут. – Ну, вы ведь были знакомы с моей бабушкой, правда?

Дамы переглядываются, потом снова поворачиваются к Анни.

– Да, конечно, – отвечает наконец миссис Салливан. – Мы знали ее много лет. Как она себя чувствует?

– Нормально, – мгновенно реагирует Анни. – В смысле, не совсем. У нее кое-какие… проблемы. Но, хм, вообще нормально.

Щеки у нее снова горят.

– Вообще-то, я хотела спросить, вы случайно не знаете, кто такая Леона?

Дамы снова переглядываются.

– Леона, – медленно повторяет миссис Салливан. Она с минуту размышляет и качает головой. – Что-то не припоминаю. Имя незнакомое. Барбара?

Миссис Кунц отрицательно качает головой.

– Нет, никакой Леоны я не знаю. А в чем дело? Анни стоит, опустив глаза.

– Просто она меня все время так называет. Мне просто интересно, типа, кто же это такая. – Анни на миг замирает от ужаса и лепечет: – Извините, что сказала «типа».

Миссис Салливан нагнувшись, треплет мою девочку по руке:

– Ну что, добилась своего, напугала ребенка, Барбара, – укоряет она подругу.

– Я просто хотела поправить ее, – вздыхает миссис Ку нц.

– Отлично, но сейчас для этого не время и не место, – строго замечает миссис Салливан и подмигивает Анни. – А почему тебе это так важно, детка? Знать, кто такая эта Леона?

– Бабушка, по-моему, грустит по ней, – отвечает Анни так тихо, что я еле улавливаю слова. – А я так мало о ней знаю, понимаете? О своей бабушке, в смысле. Мне ее так жалко, хочется ей помочь, но не знаю как.

На этих словах в кафе входят новые посетители, незнакомые мне седой мужчина и молодая блондинка, и я, обслуживая их, упускаю часть разговора Анни со старыми дамами. Блондинка выбирает кусочек морковного торта, спросив предварительно, нет ли у нас чего-нибудь диетического – у нас ничего такого нет, – а ее спутник (на вид он старше ее на несколько десятков лет, слишком стар, чтобы томно пожимать ей руку и чмокать в ушко) заказывает эклер. Когда они уходят и я снова могу посмотреть на Анни, она сидит за столиком рядом со старушками.

Глянув на часы, я уже собираюсь напомнить Анни, что через несколько минут ей надо выходить, чтобы не опоздать в школу, но застываю на месте, увидев выражение ее лица, серьезное и искреннее. В последнее время я привыкла к дочкиному ворчанию и закатыванию глаз – со мной она только так и ведет себя, – но в эту минуту Анни совершенно другая, она совсем не ломается. Я сглатываю.

Потом вхожу в зал с губкой и спреем, чтобы заодно с уборкой послушать их разговор. Дамы, как я понимаю, рассказывают Анни историю появления Мами на Кейп-Коде.

– В городке все девушки были влюблены в Теда, твоего прадедушку, – рассказывает миссис Кунц.

– Да еще как! – Миссис Салливан обмахивается газетой. – Помню, в выпускном классе я все тетрадки исписала его именем рядом со своим.

– Он был постарше нас, – добавляет миссис Кунц.

– На четыре года, – кивает миссис Салливан. – Он уехал учиться в колледж – в Гарвард, ты знаешь, – но каждые несколько недель приезжал домой погостить. У него была машина, красивая, редкость по тем временам. Конечно, все девушки на него заглядывались.

– Очень был приятный молодой человек, – соглашается миссис Кунц, – и вступил в армию, как и многие другие, после Пёрл-Харбора.

Старушки разом умолкают, рассматривают собственные руки. Я догадываюсь, что они вспоминают других молодых людей, которых они потеряли тогда, много лет назад. Анни ерзает на сиденье и наконец не выдерживает:

– И что было дальше? Он на войне познакомился с моей прабабушкой, да?

– В Испании, кажется. – Миссис Кунц, ища подтверждения, оглядывается на миссис Салливан. – Его ранили где-то на севере Франции или в Бельгии, по-моему. Я никогда не слышала эту историю в подробностях; здесь все долго считали его пропавшим без вести. А я была уверена, что он погиб. Но ему как-то удалось бежать в Испанию, и твоя прабабушка тоже там оказалась.

Анни торжественно кивает, будто знает эту историю наизусть, хотя мой дедушка умер за двенадцать лет до ее рождения.

– Она, конечно, француженка, твоя прабабушка Роза. Насколько я понимаю, ее родители умерли, когда она была совсем еще девочкой, и она решила уехать из Франции, где бушевала война, так? – подхватывает нить повествования миссис Салливан, посматривая на миссис Кунц.

Миссис Кунц кивает:

– Мы так и не узнали, где именно и как они познакомились, но мне тоже кажется, что Роза жила тогда в Испании. Но какой же это был год – сорок четвертый? – когда мы вдруг услышали, что Тед вернулся в Америку и что он женат на девушке из Франции?

– Конец сорок третьего, – поправляет миссис Салливан. – Я точно помню. Мне тогда как раз исполнилось двадцать.

– Ах, ну да-да, конечно. Ты лила горючие слезы прямо в именинный торт. – Миссис Кунц подмигивает Анни. – Она в школе по-детски влюбилась в твоего прадеда, прямо голову потеряла. А твоя прабабушка его похитила.

Миссис Салливан корчит гримаску.

– Она была на два года младше нас, да еще этот экзотический французский акцент. На мальчиков акцент ведь так действует!

Анни опять кивает с серьезным видом, как будто речь идет о чем-то, интуитивно ей понятном. Я прячу улыбку, притворившись, будто поглощена удалением особо упрямого пятна. Ни разу бабушка не рассказывала мне о том, как они познакомились с дедушкой. Мами вообще редко вспоминала прошлое, и мне интересно послушать, что еще помнят старушки.

– Потом Тед защитил диплом и нашел работу в Нью-Йорке, в средней школе, – рассказывает миссис Кунц. – А уже после этого они с твоей прабабушкой вернулись сюда, на Кейп-Код. Это когда он получил работу в школе «Си Оутс».

Мой дед, защитивший диссертацию по школьному образованию, был директором престижной частной школы в соседнем городке. В те времена в ней учились дети от дошкольной группы до двенадцатого класса, а сейчас там только старшие классы. Туда я собираюсь отдать Анни в девятом классе – обучение для нее будет бесплатным, в память о дедушке.

– А… кхм… бабушка тогда уже была? – спрашивает Анни. – Когда Мами и мой прадедушка сюда переехали?

– Да, твоей бабушке Жозефине было тогда – сколько же – лет пять, пожалуй? Или шесть, когда они переехали? – отвечает миссис Салливан. – Они вернулись на Кейп в пятидесятом. Я точно это помню, потому что в тот же год я вышла замуж.

Миссис Кунц кивает.

– Да, Жозефина, если не ошибаюсь, пошла в первый класс, когда они перебрались сюда.

– А Мами тогда открыла кондитерскую? – продолжает спрашивать Анни.

– Мне помнится, это случилось на несколько лет позже, – колеблется миссис Кунц, – но это, наверное, знает твоя мама.