Одри повернулась и поправила мне галстук.

– Если ты войдешь в номер и обнаружишь голую красотку, то пусть лучше это буду я.

Я кивнул.

– Ты понимаешь, что я имею в виду. Просто хотел напомнить тебе… нам… прежде чем начнется вся эта суета, что для меня важно только одно – мы.

Я уложил серебряную горлицу в ямочку под горлом Одри.

– Ее расправленные крылья – это и посадка, и взлет. Обещание и возможность.

По ее щеке скатилась слезинка. Она опустила голову.

– Расплакалась из-за тебя.

– Такое бывает.

Она подняла голову и улыбнулась.

– У тебя – да.

Иногда в разгар игры или, может быть, сразу после, если смотреть внимательно, то можно заметить, что мы, футболисты, делаем. Такое бывает после победы или поражения или после важного матча, но прежде всего когда кто-то отдал всего себя ради другого, оставил на поле все силы. В шлеме или без него – неважно, – парни касаются друг друга лбами. Мимолетный, секундный жест. Это не бодание, это безмолвная благодарность, когда словами нельзя передать то, что нужно выразить.

Одри прислонилась ко мне, коснулась моего лба своим и обняла за шею.

– Позови – и я прилечу, – прошептала она.

В каждом конференц-зале нас встречали улыбками, рукопожатиями и объятиями. То, путь к чему занимает порой годы, случилось быстро. Каждый из нас расписался над несколькими строчками текста и ввел по просьбе представителя банка пароли для перевода семизначных сумм на различные банковские счета. Парни не верили своим глазам. Коуч Рей за пять секунд получил больше премиальных, чем за пять лет работы в прачечных и душевых. Глядя на бумаги и числа, он не выдержал, расплакался, и испортил слезами свой новый галстук, и сказал, что купит жене новую машину – первую за всю ее жизнь. Вуда, ставшего в одно мгновенье миллионером, пробил холодный пот. Впрочем, он быстро оправился и взял в руки микрофон, в результате чего кто-то свалился на тележку с охлажденным шампанским. Вылетали пробки, растекалась пена, беспрерывно произносились тосты, и взрослые мужчины обнимались, хлопали друг друга по спине и снова плакали. У них дрожали плечи. Воздух пропитался чувствами. Одри, счастливая и довольная, наблюдала за мной, поглаживая пальцем голубку на шее.

Перед тем как вызвать лимузин, Вуд призвал всех к тишине и поднял бокал.

– За ночь, в которую сбылись все наши мечты.

Но на Гавайи я так и не улетел.

Я шел где-то с час, прежде чем видавший виды «Субурбан» проехал мимо меня, замедлил ход и остановился на аварийной полосе. Стертая запаска заменяла правое заднее колесо, лежавшее теперь на крыше. Я не узнал ни машину, ни водителя, пока он не открыл дверцу. Вуд вышел, поднял свои «костас» на блестящую лысину и улыбнулся.

Вуд встретил меня у заднего бампера и заключил в медвежьи объятия – первые объятия за долгое, долгое время. Это говорило лучше всяких слов.

Одежда далеко не новая. Колени облеплены крекерными крошками. Широкий галстук. Пожелтевший воротник. Бритая голова. Деньги, что он заработал когда-то, давно ушли. Трудные годы. Трудные мили. Запятнанный брызгами чужого скандала, он сначала лишился гламурного блеска, а потом и клиентов. Растратил большую часть сбережений, а потом и еще немало, пытаясь вернуть ушедших. Убедить, что может их представлять.

Не вышло.

Он был на два дюйма ниже меня, но значительно шире и плотнее. Тренироваться не бросил, но все равно здорово раздался в талии и выглядел фунтов на двадцать пять тяжелее своего игрового веса. Теперь Вуд держал меня обеими руками за плечи и улыбался. Никто из нас толком не знал, что сказать. Наконец я нарушил молчание:

– Тебе бы держаться от меня подальше.

Он засмеялся.

– То же самое сказала Лаура перед тем, как я выехал из дома.

– Умная женщина.

Он усмехнулся, и живот у него качнулся.

– Пошли.

Я сел и захлопнул дверцу. Вуд оглядел меня с головы до ног.

– Ну ты как? Получил цветы, которые я послал? – В машине было так же душно, как и снаружи, поскольку кондиционер не работал. Он вырулил на хайвей-90 и положил руку на панель. – Извини, что опоздал. Колесо лопнуло.

– Видел.

Перед подписанием контракта Вуд купил автомобиль, который, как ему казалось, соответствовал имиджу агента, – «Кадиллак Эскалада». Элегантный, быстрый, с мощным восьмицилиндровым мотором, кожаными сиденьями, приборной доской красного дерева, двадцатидюймовыми колесами и стереосистемой – предмет зависти будущих клиентов. За неделю до отбора Вуд сказал мне: «Людям нравится делать бизнес с людьми успешными». Он был так горд. Тонированные стекла. Климат-контроль. У него никогда не было машины с сервоприводными стеклами. Пока мы разговаривали, он все время опускал и поднимал все четыре стекла и самодовольно ухмылялся: «Имидж в этом деле не последний фактор».

Имидж пострадал, как и все остальное, и ехал он сейчас на «Субурбане», а не на «Эскаладе». У этой тачки была изношенная резина, поблекшая и облупившаяся краска, пара вмятин на крыле и царапины на капоте, коврики в пятнах, кожаные сиденья порваны, на приборной доске трещина, а заднее сиденье усеяно раскрошившимися чипсами. Машина – отражение хозяина. Его жизни.

В первые месяцы после приговора Вуд подал прошение в суд, чтобы меня перевели в Уайрграсс. Прошение было удовлетворено, и он приезжал навестить меня как минимум раз в месяц. Это была единственная связь, соединяющая меня тогда с внешним миром. Я с трудом находил в себе силы поднять голову. Он разговаривал через стол. Эхо суда и приговора еще висело надо мной, а Вуд говорил те слова, которые мне так нужно было услышать:

– Мэтти, мы прорвемся.

– Зачем ты это делаешь? – спросил как-то я.

Он вскинул руки, и голос его прозвучал надтреснуто:

– А куда еще мне податься?

Все двенадцать лет Вуд привозил мне ланч. Душа моя раскалывалась, и помешать этому он не мог, но раз в месяц крепко ее сшивал.

Как же я люблю его.

Он смахнул крошки с приборной доски, бросил какой-то мусор на заднее сиденье.

– Извини за бардак. Сейчас у нас с Лаурой одна машина на двоих, пока не найду время подобрать что-нибудь. Все недосуг из-за работы.

Я не поверил, так как достаточно хорошо знал его, чтобы понять – признание далось тяжелее, чем он хотел бы показать.

Вуд нарушил молчание, заговорив о пустяках:

– Коуч Рей передает привет. Говорит, что свяжется с тобой.

– Он все еще в школе?

Вуд кивнул, не глядя.

– Говорит, у них в этом году есть перспективный парень.