Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты бы лучше подумал о Мии. Ты просто оставляешь свою дочь без детства! Ты отнял у нее лес, который принадлежал и ей по праву. Всем нам! Блумам! Не одному тебе!
– Мою дочь? Ты смеешься, идиот, так ты до сих пор ничего не понял? Мия – твоя дочь. Она на меня даже не похожа, разве что тем, что переняла что-то из мимики и жестов. Кстати, она пошла в тебя, тоже похожа на свою бабку, у нее и проблемы с легкими такие же. Это же у нас по материнской линии, только я в отца, а мамашины гены ей передал ты!
– Ты… у Александра перехватило дыхание. Ты врешь! Ты бы сказал раньше…
– Я и сам об этом недавно узнал. Когда малышка начала кашлять, мы отвели ее ко врачу и анализ крови показал, что она не может быть моей дочерью. А вот твоей – очень даже возможно. Но в целом это уже не важно, не беспокойся, дядюшка Санни, малышка Мия будет жить, ведь у папочки Корви достаточно денежек, чтобы обеспечить ей все условия, а скоро будет еще больше, правда же?
Микаэль Блум тихонько вошел в комнату, встал в проходе и попытался успокоить сына:
– Санни! Санни, прости! Это все моя вина, я старался ради внучки, ведь на лечение понадобятся большие деньги! – умоляющим тоном проговорил он.
– Ради ее здоровья вы решили расширить обороты фабрики, которая только ухудшает ее здоровье своими токсичными атмосферными загрязнения? Браво! – прокричал Александр.
Он оттолкнул отца, пулей выскочил из дома Микаэля и направился в лес. Он быстро нагнал Эмбер и та, задыхаясь от бега и не поспевая, бросилась за ним.
Войдя в лес Александр не узнал то место, где провел свою юность, познал любовь и создал свои первые детища – свои романы.
Обычно в это время года лес Блум начинал отходить от зимней спячки. Просыпались первые пташки, оттаивали ручейки и набухали почки. В этот же раз лес был совсем серым.
Александр подошел к дубу и потрогал его голую, безлиственную ветвь. Ветви этого могучего дерева больше не были налиты жизненным соком, они словно увяли и были мягкими и податливыми.
Он потрогал ветку сосны и иголки с сухим шорохом осыпались прямо ему под ноги. Он опустился на колени, чтобы посмотреть на разноцветный сиреневый, зеленый и голубой мох, что всегда рос у тропинки, но вместо него увидел только выжженную землю. Он не мог поверить в происходящее. Это все было лишь страшным сном, нет! Так не может быть.
Самая страшная боль приходит не от кинжала незнакомца, а от пощечины близкого. Александр беспомощно упал на землю и бесшумно заплакал. Вся его жизнь, все его детские воспоминания умирали сейчас вместе с лесом. Он не мог поверить в такое предательство. И самым страшным было то, что он сам приложил руку к убийству леса. Может быть, если бы он не согласился печататься в Блум Пресс, ничего этого не случилось бы.
Все те улыбки, все те подарки и теплые моменты, все это воссоединение семьи были лишь уловкой для того, чтобы заполучить новый манускрипт. Александр не мог поверить в то, что происходило, ему казалось, что он сходит с ума.
– Санни, Санни, идем, сказала Эмбер, Санни, ну же, вставай, ты не можешь оставаться вот так, на голой земле.
Глава 12
Глубина океана мечтаний – бездонность
« Иногда нет сил для того, чтобы вырваться из круговорота жестокости этого мира. Вроде бы пытаешься высунуть голову над пучиной несправедливости, но волна невзгод, с оглушающим всплеском снова обрушивается и смывает последние островки надежды, так одиного парившие когда-то на тихой водной глади.
Если бы наши мечты имели материальную основу, а не были такими воздушными, как сахарная вата или облако, то нам наверное было бы проще ловить их, а еще было бы проще с ними расставаться.
Но так как грезы пространны и эфемерны, мы склонны приукрашивать их и создавать еще более красивую картинку того, как они сбываются. Наверное от этого нам и так страшно и больно наблюдать за тем, как кто-то рушит наши фантазии, безжалостно топчет и тушит грязным бесформенным сапогом тоненький и слабо горящий фитилек нашей надежды».
– Из неоконченного безымянного романа А. Блума
Глава 13
Ночь незагаданных желаний – это ночь потерянных надежд
Ночью нам снятся мечты и кошмары,
Ночью мы можем спастись от судьбы,
Забвение дарит ноктюрн и мольбы
Слышит и ждет Маховик Сансары.
Ночью, под звездопадом сбываются самые заветные желания.
– Из неоконченного романа « Сердце леса » А. Блума
Глава 14
Клятвы вечности
« Она взглянула на ладонь и вспомнила о той клятве, что они дали друг другу в ту ночь в весеннем лесу. Там были только они… Лезвие перочинного ножичка быстро скользнуло по ее руке, затем по его и они соединили запястья и свили ладони. Теперь они были связаны навсегда. В его жилах текла ее кровь, а в ее – его. И крошечные капельки крови упали на маковые лепестки и пропали, слившись с цветом побегов растения.
Она помнила о нем, как о самом прекрасном мгновении, о лучшем отрезке, на кажущейся бесконечной прямой линии жизни на ладони »
– Из неоконченого романа « Девушка из Леса Блум » А. Блума
Глава 15
Огонь был так близко, что обжигал щеки и осушил его слезы…
Минуло уже три дня, как Александр отказывался открывать кому-либо дверь, есть и включать свет в своем жилище. Все потеряло для него смысл. Горечь предательства – самое неприятное из ощущений, ведь оставляет после себя послевкусие безнадежности.
Он до сих пор не мог понять, как самые близкие и родные ему люди могли с ним так поступить? Братец? За что?
Александр вспомнил, как однажды, жарким летним вечером, когда цикады только завели свою трель, они с Корви ехали на велосипедах по тропинке леса Блум. На велосипеде Корвуса сдулась шина и ему было совсем трудно ехать, а до дома оставалось еще добрых полтора часа пути. Тогда Александр отдал брату свой велосипед, а сам пошел домой пешком. Он знал, что ему будет тяжело, что он будет страдать от жажды в пути, но он хотел помочь Корви, ведь это был его брат, в их жилах текла одна кровь.
О том же он вспомнил и в сентябре того же года, когда Бекки Фоллз, по которой
