Решив, что много будет чести этому водиле продолжать с ним пикировку, я пренебрежительно фыркнула, развернулась на каблуках, чтобы продолжить спуск, и сделала шаг вперед. Но, так как при этом я по-прежнему продолжала смотреть в лицо нахалу, то, не рассчитав расстояние, поставила ногу на самый край ступени и потеряла равновесие.

Я наверняка скатилась бы по лестнице, если бы меня не ухватила за локоть сильная мужская рука. Все произошло так быстро, что я даже не успела взвизгнуть – просто как-то сразу оказалась чуть ли не в объятиях этого мужлана.

Лишь убедившись, что я снова твердо стою на ногах, шофер отпустил мою руку: его стальные пальцы медленно, словно нехотя, разжались. А я торопливо отпустила рукав его рубашки, в который несколько секунд назад судорожно вцепилась, пытаясь не упасть.

Я почувствовала, что покраснела до самых ушей от негодования: надо же было выставить себя такой неловкой идиоткой именно в тот момент, когда корчила из себя важную даму!

Вскинув взгляд на своего визави, я не увидела злорадства в его глазах. В них плескалось лишь какое-то загадочное выражение.

Не найдя слов для сложившейся ситуации, я молча повернулась и уже без приключений спустилась на цокольный этаж.

По сути, это был просто огромный подвал, в котором располагались подсобные помещения: котельная, прачечная, комната для различного инвентаря и инструментов, комната для прислуги и гараж, куда ставил свою машину Карен.

Дойдя до котельной, я открыла дверь, включила в пятнадцатиметровом помещении свет и указала на топчан:

– Располагайтесь пока здесь. Завтра, может, придумаем для вас что-то другое. Я сейчас скажу Фросе, чтобы она принесла постель, чистые полотенца. Можете пользоваться ванной и туалетом на первом этаже. Если что-то еще будет нужно, обращайтесь к Фросе.

Не дожидаясь ответа, я повернулась и пошла к двери. Я уже переступила через порог, когда меня догнал тихий оклик:

– Елена Викторовна!

Я обернулась.

Он улыбнулся:

– Антон… Меня зовут Антон Городецкий. Надеюсь, в следующий раз вы вспомните, как меня зовут.

* * *

Минут через двадцать, поднимаясь по лестнице в свою комнату, я невольно обратилась мыслями к недавнему случаю на лестнице, прокручивая в голове момент, когда из-за своей неловкости оказалась так близко к этому мужчине.

Если раньше я особо не обращала внимания на его внешность, то теперь как следует его рассмотрела: и темные волосы, чуть вьющиеся на висках и возле лба, и каре-зеленые глаза, и четко очерченные губы, и мужественный подбородок, и даже небольшой старый косой шрам над левым глазом, слегка изгибающий и прореживающий густую, красивой формы бровь. Я вспомнила сильную хватку, широкие плечи, высокий рост.

Да он очень даже неплох!

Кроме того, меня удивило, что от него исходил легкий запах хорошего мужского парфюма – кажется, одеколона «Консул». От других шоферов Деда так не пахло: от них несло бензином, моторным маслом и черт его знает, чем еще.

А еще этот Антон озадачил меня тем, что в его голосе совсем не было легкой угодливости, присущей людям его положения. К Деду он обращался словно на равных: уважительно, но не лебезил и не самоуничижался. И где только Дед откопал себе такого шофера? И как его терпит?

Когда я вошла в спальню, Карен уже спал. На полу рядом с кроватью я увидела россыпь бумаг: снова работал. Да что же там у него такое срочное? Даже в праздники не дает себе отдыха.

Я разделась, скользнула под одеяло и устало закрыла глаза.

Когда я уже сползала в сон, в моей голове пронеслись слова Антона: «…вы, красивая молодая женщина…». Я улыбнулась и заснула.

Проснулась я без всякого будильника в семь часов. Впереди чистым листом лежал очень важный день. Надо было начинать действовать.

Я растолкала спящего Карена:

– Вставай!

Он недовольно застонал, не открывая глаз:

– Ленка, дай поспать!

– Только не сегодня. Надо срочно сгонять в город.

– Который час?

– Семь.

– Ты с ума сошла? Зачем?

– За нотариусом.

Карен открыл один глаз:

– Точно рехнулась. Для чего тебе нотариус?

– Дед согласился подписать завещание в мою пользу.

Тут Карен открыл и второй глаз и сел в постели, приглаживая взъерошенные после сна волосы:

– Ты серьезно?

– Серьезней некуда. В таких случаях, сам понимаешь, надо ковать, пока горячо. До города пилить часа два. Пока туда, пока обратно сгоняешь – как раз успеем до обеда это дело провернуть.

Карен оживился, соскочил с кровати и начал натягивать брюки, прыгая на одной ноге:

– Как тебе это удалось? Он же только вчера при всех заявил, что все оставляет этой своей сиделке!

Я засмеялась:

– А я слово волшебное знаю.

Муж замер и удивленно посмотрел на меня, очевидно, спросонья туго соображая:

– Какое слово?

– «Пожалуйста», – я снова рассмеялась.

– Да ну тебя, – махнул рукой Карен и снова лихорадочно продолжил одеваться. – Все у тебя хиханьки да хаханьки, Ленка. А дело нешуточное.

– Вези своего нотариуса, надежного человечка, чтобы Дед какую подлянку не выкинул. Есть у тебя такой?

– Обижаешь! – поджал губы муж и скрылся в ванной.

Ну да. Вот сейчас я глупый вопрос задала. Иметь бизнес по недвижимости и не прикормить несколько нотариусов? Сейчас любой из них как миленький примчится сюда по просьбе Карена.

* * *

Через полчаса муж спустился в гараж и вывел во двор свою новенькую красную «Ауди» А4, которой очень гордился.

Я уже ждала его на улице, чтобы открыть ворота. Неожиданно из дверей дома появилась Мария. Несмотря на то, что было еще раннее утро, она выглядела так, словно пару часов просидела перед зеркалом: аккуратно уложенные волосы, искусно наложенный дневной макияж, стильный брючный ансамбль.

Тетка мило улыбнулась, пожелала доброго утра, а потом обратилась к моему мужу:

– Карен, вы в город?

– Да.

– Вы не могли бы взять меня с собой? Я вчера так мало увидела из окна такси. Мне бы хотелось посмотреть, какой стала Москва.

Во мне забурлило возмущение: еще не хватало катать на экскурсии эту полуиностранку! Сейчас явно не до нее!

Карен, словно почувствовав мое недовольство, замялся:

– Видите ли, Мария, я в город по срочному делу…

Тетку это ни капли не смутило: