Я тяжело сглотнула, заставив себя не думать о его сексуальном голосе, и вернулась к образу рук на руле.

«Я готова уступить тебе место», – сказала я волчице. Затем представила, как мои пальцы на руле превращаются в когти. Руки начали обрастать шерстью. Кости затрещали.

– Теперь отпусти руль. Отпусти себя. Уступи ей контроль, – прошептал он.

Всю мою жизнь я упражнялась в сохранении контроля. Никакой трансформации, никакой шерсти, никаких звериных клыков, не делай этого, не делай того – и впервые я отбросила все. Я позволила этим установкам осыпаться, как старой кирпичной стене. Из моего горла вырвался крик – позвоночник прошило болью, и я опустилась на четвереньки. Мышцы горели. Жар смешивался с болью.

– Не забывай глубоко дышать. Твоя волчица знает, что делать, – сказал он позади меня.

– Все… болит… – выдохнула я. Мой голос едва напоминал человеческий.

Прохладная рука дотронулась до моей спины – мое тело тут же растаяло от этого прикосновения. Все внутри расслабилось. И вот тогда это и случилось.

Я никогда не забуду щелканье собственных костей – резкий звук, который раздавался одновременно и внутри, и снаружи. Жар уменьшился, как и боль, и я просто… превратилась. Шерсть, которую привыкла видеть на руках, покрыла мое тело целиком. Я почувствовала, как удлинилось лицо: в поле зрения появился вытянутый нос, покрытый серебристой шерстью. Я высунула язык, пытаясь отдышаться. Когда я взглянула вниз, увидела бело-серые лапы.

– Твою мать… – голос Сойера, стоящего у меня за спиной, был словно наждачная бумага.

Что ж… не совсем такой реакции я ожидала. Скорее, надеялась на нечто вроде «Твоя волчица прекрасна» или «Мне так нравится цвет твоей шерсти». Я развернулась, чтобы увидеть, что не так, – и у меня вырвался полный ужаса вой.

Какого. Черта?

Сойер стоял над моим обнаженным телом. Человеческим телом. Оно сжалось в комок у него в ногах. Сердце бешено билось у меня в груди, и я тряхнула головой. Я смотрела на человека глазами волчицы, и на волчицу – глазами человека. Да что за хрень? Может, это сон или галлюцинация?

Мое человеческое тело село, закрыв руками грудь, и посмотрело на меня, в ужасе распахнув голубые глаза.

– Это… невозможно, – Сойер встал на одно колено возле моего человеческого тела, глядя на девушку с открытым ртом.

Меня трясло от шока. Он обнял меня одной рукой, прижав к своей теплой груди.

Я моргнула – и вот уже смотрела на все глазами человека, прижимаясь к парню и дрожа так, что стучали зубы.

Что происходит?

Я была… двумя существами сразу.

Как будто мое сознание раскололось.

– Сойер! – позвал чей-то мужской голос из-за деревьев, и Сойер замер.

Он отчаянно прошептал:

– Ты должна трансформироваться обратно.

Я лишь прижалась к нему сильнее – обнаженная, хрупкая, напуганная. Он протянул руку к моей волчице, как будто подзывал собаку. Она подошла; я посмотрела вниз и увидела свои пушистые лапы. Я снова видела ее глазами – переключаться между волком и человеком было так же легко, как моргать.

– Сойер! – голос приближался, и теперь слышались и другие голоса.

Наверное, Сойера искала его охрана. Он же член практически королевской семьи.

Волчица наклонилась понюхать его руку. В ту же секунду он вдруг резко схватил ее за загривок и подтащил к себе, глядя ей в глаза. Взгляд у него сделался жестким.

– Трансформируйся. Обратно. Сейчас же. Или они убьют вас обеих! – зарычал он, подавляя волчицу своей силой альфы.

Вдоль хвоста меня прошило болью, и жар вернулся. Меня как будто засасывало в вакуум: со всех сторон сдавливало, и что-то с силой ударило по спине, как бейсбольной битой. Мои глаза открылись: я увидела Сойера, который смотрел на меня с облегчением. Поднеся руки к лицу, я убедилась, что они человеческие.

– Сойер! – крикнул мужчина, и Сойер помог подняться, прикрыв меня своей спиной.

Как раз вовремя: на поляне показались Брэндон и Уолш – одни из тех, кто ехал со мной в фургоне сегодня. В руках они держали пистолеты. Гигантский глава отдела безопасности, Юджин, шел за ними.

Им хватило одного взгляда на меня – голую и прячущуюся за Сойером, который тоже был без рубашки, – чтобы тактично повернулись к нам спиной. Один из охранников пробормотал:

– Мы услышали вой, как будто волк попал в беду… и подумали, что ты…

– Я в порядке. Мы хотели пробежаться, – его голос дрогнул. – Дайте нам минутку, – скомандовал он, и они немедленно отошли за деревья.

– Одевайся, – сказал он, стоя ко мне спиной, как будто не видел меня только что совершенно голой.

О боже. Мне хотелось умереть от стыда. Руки дрожали, пока я натягивала трусы и лифчик, затем – футболку и шорты.

Я не очень много знала о вервольфах, но даже мне хватило ума понять, что случившееся считалось ненормальным. Абсолютно ненормальным.

Одевшись, громко кашлянула, и он повернулся ко мне. Я избегала его взгляда. Я чувствовала… стыд, ужас, страх.

Протянув руку, он взял мое лицо за подбородок своими теплыми пальцами и заставил посмотреть ему в глаза.

– Никому не говори о том, что сейчас случилось. От этого зависит твоя жизнь, тебе ясно?

Моя жизнь?

О боже…

В глазах у меня стояли слезы. Я кивнула.

– Никому, – надавил он. – Ни родителям, ни Сейдж, вообще никому. И не трансформируйся снова, если меня нет рядом.

Я тяжело сглотнула.

– Что… что это было?

Он вздохнул, отпустив мой подбородок, и задумчиво пригладил ладонью волосы.

– Дай мне время. Я покопаюсь в архивах.

Вот только его лицо говорило яснее всяких слов: он знает. Он знает что-то, но не хочет говорить.

– Сойер. Что я такое? – на этот раз мой голос звучал тверже.

В его глазах мелькнула жалость. Он заправил мне за ухо прядь волос. Лицо у него было такое печальное, словно он только что услышал очень плохие новости.

– Ты удивительная.

Я не это хотела услышать. Я хотела, чтобы он сказал, каким образом я и моя волчица разделились. Не стоило сюда приезжать. Может, еще не слишком поздно стереть последние несколько часов и вернуться к прежней жизни?

Потому что я явно совершила большую ошибку…

Я ворочалась всю ночь и почти не спала. Мне снилось, как я разделяюсь на два тела, волчье и человеческое, которые стоят всего в паре метров друг от друга. Потом вспоминала, как Сойер сказал, что моя жизнь зависит от того, узнают ли другие, кто я, и я просыпалась, тяжело дыша, вся в поту. Так повторялось больше дюжины раз за ночь, пока я не проснулась окончательно под звон будильника. Моей первой мыслью оказались слова Сойера: «Ты удивительная».