Он не наврал, его шаги отдаляются, сижу на краю, пока со сквозняком не хлопает дверь и слушаю, как сердце долбится, слышу и второе, мужское, рядом, такой же бешеный ритм.

— Что у вас за шум? — в арку заглядывает заспанная Марина.

Алан разжимает пальцы, я спрыгиваю на пол.

— Артур пьяный шумел, все нормально, ушёл уже, — объясняет усталым голосом, идет следом за мной. — Мариш, я в душ и к тебе, только приехал.

Она спрашивает о работе, я больше не слышу ничего, закрываюсь в комнате. Тело колотит, когда в мягкую кровать падаю, нет сил раздеться, все болит. Кое как поворачиваюсь к засветившемуся экрану телефона. Читаю сообщение с незнакомого номера:

Перечитываю снова и снова, это похоже на записки маньяка, и остаток ночи мне снятся они, белые маски, крепкие тела и члены, два. Именно два, мое чудовищное подсознание рисует картины, где мы втроём, и мне хорошо, как сегодня.

А первое, что вижу утром, едва открыв глаза, ещё одно сообщение, уже с другого номера:

Подключился второй самец и шлёт мне всякий спам.

Собираюсь, прошу Марину меня подбросить, и в ее машине опять погружаюсь в телефон.

— И что, совсем не пойдешь домой? — Марина вклинивается в мысли. Она за рулём, щурится от солнца, бьющего в лобовое стекло. Август, полдень, африканская жара, система охлаждения не пашет. — Достань очки, там они, в бардачке.

Роюсь в куче салфеток, документов, жвачек, достаю футляр.

— Значит, и к Олли не поедешь со мной? — она забирает очки.

— Неа, — морщу нос.

Она смеется. Тоже не в восторге от свекрови.

Открываю шире окно. Подставляю ветру лицо. Тяну за ворот футболку, чтобы тело продуло, духота невозможная.

Футболка Маринина. И легинсы тоже её. Большевато, но костюм кошки в лохмотья, а вещи мои дома. Или там не мой уже дом. На улице всё так красочно, сочно, цветы, трава, небо в облаках.

А у меня коровья лепешка нерешенных вопросов. Пахнет пизд*цом.

— Нет, к ресторану не надо, здесь на углу, — показываю пальцем на остановку. — В ларек заскочу. За водичкой.

Она притормаживает. Кивает:

— Так что с Артуром? Звонил ещё?

— Да, — вылезаю на улицу. — Потом напишу тебе, — быстренько хлопаю дверью. Не хочу разговаривать. Не уверена, что врачу готова рассказывать, а ведь он обязан соблюдать тайну. Скажу Марине или Насте, они скажут мужьям или Артуру, и мне вызовут милую машинку с мигалками до прекрасного заведения с решетками на окнах.

Принудительная госпитализация, Юля болеет, у неё глюки, не было никаких мужчин в масках котов.

Стою у ларька, делаю вид, что выбираю газировку. Боковым зрением вижу, как красная авто Марины вливается в загазованный разноцветный поток.

Разворачиваюсь к светофору. Пока жду сигнал, разглядываю свою кию на парковке.

Забери машину, пока никто не увидел — это написали час назад.

Ну и вроде все норм с ней, никаких трёхэтажных матов про меня, выцарапанных на стеклах, чёрный глянцевый кузов блестит, отражает теплые лучи.

Подхожу ближе и вижу, нет, что-то все таки есть.

За дворник заткнута открытка. На обложке кошка с розовым бантом. Внутри печатные буквы чёрным маркером:

Он издевается. Он это специально. Он ведь знает, что у меня шок, и он не останавливается. Трясу открыткой, на землю выпадает фотка, лицевой стороной вверх.

Сажусь на корточки.

Темный кабинет, но снято со вспышкой. Мой стол, мужские руки в светлой рубашке, задирающие мою юбку и в углу кадра чей-то стояк. Держит член рукой, манжеты закатаны, тёмная поросль волос.

Тупо пялюсь на изображение. Вот, значит, как это выглядело. Не решаюсь поднять, ещё ниже склоняю голову.

Член в презервативе, но чуть сбоку от головки отчетливое плоское родимое пятно. Или не пятно. Ну вряд ли грязь, тогда пятно.

— Юль! — звучит над головой.

Резким движением сгребаю фотографию, мну в кулаке, поднимаю глаза.

Светловолосая девушка, затягивается сигаретой. В форме официантки, перевожу взгляд на бейдж "Алена", точно. Недавно устроилась, забываю её.

— Ты что там нашла? — она выпускает струйку дыма. — На земле сидишь.

— Уронила, — выпрямляюсь, забираю с капота открытку. Оглядываюсь на ресторан, на своё окно. Сетка выломана, валяется в клумбах с потоптанными гиацинтами. Рама нараспашку.

Залезайте, у меня там есть классный комп. И принтер неплохой. И ноут. И сам кабинет, конечно, открыт, я ведь не вернулась туда.

— А боссы ещё не приезжали? — поворачиваюсь к официантке.

— А боссы ещё не уезжали, — она хмыкает. — Пришла, тебя нет, они зато спят в випках. Как обычно. С вашей свадьбы кто-то ещё остался догуливать. На самообслуживание запирались. Ладно, работать побегу, — она идёт ко входу, кидает в урну бычок.

Захожу в ресторан за ней. Если боссы спят, хотя бы заберу свою технику. Разбрасываться гаджетами мне теперь нельзя.

В служебном коридоре слышу, что они не спят. Дверь кабинета приоткрыта, громко разговаривает Паша.

Заглядываю в щелку. Он ходит возле стола, возле уха телефон, разговор рабочий, про поставки. Выглядит бодреньким, будто только после двенадцати часов сна. Но их вечные бизнес-встречи одинаковы, утро и кофе, обед и апперетив, ужин и вино, дальше с работой покончено, погнали по саунам. Лёгкая небритость и взьерошенные волосы — душ принимал наспех и не дома, свободный дресс-код — не надо гладить, много парфюма — скрыть запах спиртного.

Он не хромает. Ищу глазами Ваню. И столбенею.

Он возится в шкафу, достаёт чистую рубашку. Стоит в профиль, плечо необъятное, на нем красные полоски царапин. Слабые, но это у меня в мозгах ему все тело рассекло. Он же такой здоровый лев, р-р. Или это не я, он вроде с Лерой заходил в туалет, и она осталась в рестике после закрытия.

Я не знаю, и мне тревожно снова.

Паша идёт мимо. Шлепает его ладонью по голой спине. Тот сводит лопатки и кривится. Больно ему. Спину исполосовали, ага.

Достаю телефон. Звоню по номеру из сообщения. И если в кабинете заиграет телефон…Так увлечена, не замечаю, как дверь рывком открывают. Едва не валюсь на пороге, чудом повиснув на ручке.

— Опа! Сходил поссать. Подслушиваем? — Паша поднимает за плечи. Улыбается. На столе оживает его телефон. Бодрая музычка.

Сглатываю ком в горле. Смотрю ему в спину. На свой телефон, где вызов идет. На Ваню. Он застегивает пуговки на рубашке. Подмигивает.

— Да, что ещё? Я же вам сказал… — в трубку говорит Паша.

Моя выдержка кончается, трясу открыткой: