— Восстановим. И нам время нужно, подумать, — он игнорирует мой крутящийся возле виска палец, и мои слова. — Я в тот момент все и понял, когда ты вчера обняла его, — он сжимает руль, пока я тереблю под футболкой повязку. — Представил, что ты не моя больше и понял. Что расстаться не смогу. И всё прощу. Скажи просто, почему предала. И заново начнем.

— Ты готов измены простить, а в то, что их и не было поверить не готов? — слушаю и поражаюсь.

— Ты опять все портишь своим враньём, — он морщится. И забив на мои просьбы паркуется возле офисного центра. — Выходи.

— В машине побуду.

— Посидишь у меня в кабинете. Я не собираюсь по всему городу скакать тебя искать, если удерешь.

Он стоит на улице под дождем и уступать мне не планирует. Я тоже не хочу выходить, и я сижу. Он говорит:

— Тебя силой тащить?

Знакомый вопрос, с этой ночи всем понравилось применять ко мне силу. Смотрю на него, там позади высотка и большие окна в каплях, а памятью возвращаюсь в темноту кабинета, к двум мужчинам, что крадут мой разум, заполняют его собой, как и мое тело, неотвратимо. Мне нужно выпить таблетки.

Хлопаю дверью, идем к крыльцу. Поднимаемся на лифте, минуем секретаря — одну на троих партнёров длинноногую девицу с блондинистой гривой. Показательно вхожу в кабинет Артура, сквозь стекло наблюдаю, как он скрывается в переговорной и выскальзываю обратно в приемную.

Под возмущенные протесты блондинки ныряю в кабинет Дениса, и быстро запираюсь, может, у него тут телефон, с которого мне шлют сообщения, или мой браслет, или пахнет текилой, да хоть что, но когда оглядываюсь на стол, мне и фантазию дальше напрягать не нужно, я вижу.

Висит на мониторе, уголком он ее повесил. Белая маска, как трофей его нечестной победы.

Она точно такая, белый пластик, прорези, ушки. Примеряю и смотрю в окно.

Там сквозь дождь выглядывает солнце, будет радуга. За дверью секретарша требует, чтобы я немедленно вышла. Либо она позовет Дениса. Или Артура.

На меня нападает меланхолия. Ну я нашла, и что дальше, что я могу им сделать. Может, разнести кабинет, вокруг так чистенько. Ламинат, светлая дубовая мебель, в шкафах папки. Выпотрошить документацию, чтобы у них тут на неделю работа встала.

Разбить тиви на стене, компьютер на столе. Вырвать из потолка идиотскую люстру. Порезать кожаные кресла. Разгромить мини-зону для отдыха у окна.

Секретарь ещё надеется до меня достучаться. Я добавляю звук на телевизоре.

Реклама.

Перебираю разную мелочовку на столе, выцепляю черный маркер и подхожу к белоснежной стене. Она слишком пустая. Не хватает портрета хозяина.

Снизу и насколько хватает роста вывожу огромный пенис с крупной головкой. Большие яйца. Подкрашиваю родимое пятно.

Все, готово.

Думаю над припиской, живописцы обычно в углу оставляют автограф. Мне сойдёт "киса", или ещё что, но тут за спиной вдруг смолкает орущий тиви. Раздаются аплодисменты, и вместе с ними приближаются шаги. И меня хвалят:

— У тебя явный талант. Как настоящий получился.

Вздрагиваю, и в первый момент обернуться боюсь, конечно, от кабинета есть другие ключи. Но справляюсь с собой, сейчас день, вокруг люди, не убьёт ведь он меня за эту мазню. И не тронет, он же на работе. Там могут быть клиенты.

— Спасибо, старалась.

Денис подходит, слышу его дыхание, он совсем рядом, сбоку от меня. Кошусь на него. Он, сложив руки, потирает подбородок и с непроницаемым лицом рассматривает мое кривое творчество, этакий ценитель перед картиной в галерее. Пожираю глазами его строгий профиль, как на фото в документы, и удивляюсь — это же иллюзия, ее создают уложенные по-деловому темные волосы и застегнутая наглухо черная рубашка, и поведение начальника. А сами черты лица мягкие, даже приятные, и теперь, когда он разговаривает расслабленно, с ленцой, кажется странным, почему эту очевидность я раньше не засекла.

Похоже, из них двоих, он толкал мне в рот член. И поил текилой. И говорил, что весь год об этом мечтал.

— Не пробовала подвязаться фрески всякие расписывать? — задумчиво спрашивает. Переводит взгляд на меня. — Ах, да. К церкви тебя, сучку, и близко не подпустят, — усмехается, — но я готов. Отпустить вину. Вставай на колени, Юль. И кайся. Чтобы впредь неповадно было рисовать на стенах мужские органы. Текст подсказать? Простите, преподобный, ибо я согрешила.

На мне маска кота, и он не видит, как от его низких, напряженных интонаций мой лоб покрывает испарина и загораются щеки. Его обманчиво-приветливый настрой испаряется с каждым движением вздымающейся под рубашкой груди. Впитываю опасность, наполняющую атмосферу, и сомневаюсь, этот мужчина не будет впустую витать в мечтах, если бы хотел, год назад и трахнул бы.

— Ладно. Артур меня, наверное, потерял, — торопливо сообщаю и отступаю на шаг, за его телом не вижу выхода.

— Артур сам задержится. Онлайн-совещание, не отойти, — его руки ложатся мне на плечи и слегка давят. — Юля, я не шучу. Ты слишком распутная, — он кивает на мой рисунок. — На колени встань.

Его тон вовсе не вяжется с юмором, но мне всё ещё кажется, что он это не всерьёз. Не шевелюсь под его ладонями, а в висках стучат молотки. Может, он тот, другой. Которому я ногу порезала. И спину исполосовала. И он меня сейчас трогает. Не могу услышать своих чувств в ответ на его прикосновения, внутри мешанина, и мне мучительно. Говорю:

— Нет. Сам на колени вставай. И кайся.

— В чем? — он изгибает бровь.

— Маска, — стучу по пластику.

— Белая, — его руки краткими поглаживаниями спускаются вдоль моего позвоночника и сминают ягодицы. Толкают меня к нему вплотную, кошачий нос впечатывается ему в грудь, не могу дышать и упираюсь, вырываюсь, скорее рефлекторно, а мозг напоминает, мы с ним уже переспали и Денис щас скажет, что я его сама обнимала и целовала в ответ. Но он говорит другое. — В средние века и даже позже, чтобы смыть с себя грехи женщина шла голой сквозь толпу, — ладони сжимаются на моих бедрах, он отрывает меня от пола и я не успеваю осмыслить, как оказываюсь в офисном кресле, лицом к спинке. И тут же получаю размашистый шлепок по ягодице. Кресло выкручивается, и я смотрю на испорченную стену под его негромкий аккомпанемент. — Грешниц привязывали к позорному столбу. Садили босых на стул покаяния на пороге дома, — он говорит и с каждой фразой шлепки становятся всё ощутимее.

— Денис! Ты мне утром писал… — завожу руки за спину, стараюсь отодвинуть его и слезть, но он ловит мои запястья одной рукой, а другой продолжает порку, так уверенно, привычно, с секретаршей на этом же стуле и развлекался, и я уже хочу заорать, ее и позвать, но захлебываюсь волнением от прозрения: у меня новый телефон. А новую сим-карту я купила вчера и звонила с нее только по вопросам свадьбы. Ему — точно нет.