– Бабкина! – прозвучал знакомый девичий голос. – Куда несешься?

Наверное, со стороны я выглядела, как бешеная антилопа, удирающая от охотника, тем самым я и привлекла внимание Ксюхи. Это была моя одноклассница.

– О, привет! Просто несусь себе, не знаю куда, – запыхавшись, ответила я. – А ты чего здесь делаешь?

– Просто сижу, курю, – улыбнулась она.

– Я слышала, ты куда-то уехала.

– Да, я теперь в Питере живу, – похвасталась мне Ксюха.

– Ого! А чем там занимаешься? Замуж что ли вышла?

А она сидит такая вся расфуфыренная, хитро и горделиво улыбается и помалкивает.

– Да ты изменилась, я смотрю, – заметила я, и тут она не выдержала и безо всякого стеснения рассказала:

– Да я в борделе тусуюсь с проститутками и сама работаю, конечно, тоже. С иностранными клиентами имею дело.

А я ей свою историю вкратце рассказала и стала просить ее о помощи:

– Ксюша, миленькая, помоги! Мне деваться совсем некуда – меня же убьют! Пожалуйста! – простонала я умирающим голосом, и слезы покатились у меня из глаз от жалости к себе самой.

Она предложила пойти домой к ее маме переночевать, и я, не раздумывая, безусловно, согласилась.

И этой ночью я, сладко засыпая, чувствовала себя в безопасности.

Проснувшись утром, я очень обрадовалась, что жива и невредима. Позавтракав, мы поехали покупать билет на ближайший вечерний поезд до Питера, а потом Ксюха в роли курьера отправилась сообщить бабуле, что я еду с ней в Питер торговать на рынке. Бабуля меня заочно благословила на дорогу, и тогда я полностью уверилась в успехе моего предприятия.

Летом поезда на Питер всегда битком набиты народом. Всю ночь мы с Ксюхой тряслись в плацкарте около туалета, но уснуть я не могла – то ли оттого, что все время хлопали дверью в тамбур желающие покурить или просто сходить в туалет, то ли оттого, что мне не давали покоя мысли. Умом я понимала, что еду в элитный бордель работать валютной проституткой, но мне все-таки не верилось…

«По крайней мере, – утешала я себя, – мне там не придется бояться и оборачиваться в страхе, что Игорек меня найдет и выкинет в канаву за трассу… Но как я все-таки справлюсь одна в таком большом и чужом мне городе, без друзей и родных? Как возьмут меня на работу без паспорта, ведь шестнадцать лет мне исполнится только осенью?..»

Размышляя об этом, я незаметно задремала…

Вдруг наш поезд остановился. Я резко подскочила и, едва продрав глаза, услышала звонкий голос проводницы: «Санкт-Петербург!».

Ксюшка тоже проснулась, и мы собрались на выход.

На платформе пахнуло свежим прохладным летним воздухом. Издалека синими большими буквами мерцала светящаяся надпись – «Московский вокзал». Ксюха шла по перрону первая, я – за ней.

– Не отставай, блин, Бабкина, а то еще потеряешься! – рявкнула она, заметив, что я оглядываюсь по сторонам, изучая местность. – Давай топай за мной в темпе!

Шли мы недолго, пятнадцать минут максимум, шли дворами по Старо-Невскому.

Попав в исторический центр Северной столицы, я как будто забыла, куда и зачем иду. На секунду вдруг показалось, что мы в Чикаго. Этот город я когда-то видела на маленьком телевизионном экране в одном кинофильме.

Быстро добравшись до одного из старинных зданий, мы нырнули в огромную арку и, зайдя в подъезд, или, как потом я узнала, в парадную, (для нас, провинциалов, это подъезд, а для них, столичных сволочей, оказывается, парадная), стали подниматься по лестнице.

И тут я обалдела напрочь! Меня удивило, что зажегся свет, ведь в наших подъездах лампочек не было никогда: их выкручивали жильцы, используя в личных целях; а полы в наших подъездах использовались исключительно в целях туалетных. На огромном окне с невыбитыми стеклами висели шторы, и всю эту картину завершали цветы, которые красовались прямо на подоконнике.

Поднявшись на второй этаж, я почувствовала запах дыма. Оксана, по кличке Медведек, открыла нам двери, и на нас повалил дым. Я испугалась. Тогда Оксана показалась мне довольно симпатичной и уже очень опытной женщиной. Она была немного пьяненькая.

– Привет, девчонки! – ласково поприветствовала она нас. – Меня Оксаной зовут!

– Что тут произошло? – поинтересовалась Ксюха.

– Да, как всегда: Малек уснул с сигаретой в руке в говно пьяный. Вот одеяло и загорелось.

– Блин, эти финские одеяла быстро горят и мгновенно тлеют, а дыму – не пойми с чего, – прокомментировала Ксюха.

А я стояла себе, блаженно улыбаясь, как дурочка, и наслаждалась их такой мирной беседой.

От этих слов повеяло теплом и уютом. После Торжка и Игоря с трассы задымленная хата, несмотря на шмон и неудобства, показалась мне раем.

Но, тем не менее, я была немного ошарашена общей обстановкой в квартире. На кухне кто-то что-то мыл, туалет и ванная были почему-то одновременно заняты, а дверь в комнату, где произошел пожар, слегка приоткрыта.

Одним глазком заглянув туда, я увидела такую картину: у окна на матрасе валялся пьяный мужик – наверное, Малек, а вдоль стены до самой двери стояли деревянные кровати, в каждой из которых кто-то спал. Ну прямо как в пионерском лагере! С другого конца коридора дверь во вторую комнату была закрыта. Оксана грозно произнесла:

– Не вздумайте в большую комнату заходить: там пьяный Танюхан спит. Упаси Господи, разбудите его – так он нам всем тут просраться даст!

Я лично после таких предупреждений сразу напряглась, да так, что мурашки по телу пробежали. Все двери были закрыты, ничего нам не оставалось, как только усесться на собственные сумки в коридоре. Посмотрев на меня, Ксюха прошептала в полумраке: «Будем спать здесь, в коридоре».

Но только мы закрыли глаза, как дверь на кухню распахнулась, и оттуда на нас ярко, как прожектор, засветила лампа. В проеме кухни появилась молодая и очень стройная, как статуэтка, девушка. Увидев нас, сидящих на сумках, она громко рассмеялась:

– Что вы тут как на вокзале расселись?! Идите на кухню, чайку попьем, я как раз закончила уборку.

Мы встали и вяло поплелись за ней. Ксюха между тем успела мне шепнуть:

– Это Наташка Лыська, наркоту принимает, а потом сутками все стены, потолки и рамы моет. Делать-то ей нечего, а энергии от кокса хоть отбавляй. Но нам не мешает. А так, в общем, она нормальная, – добавила Ксюха.

Я тихонько спросила ее:

– А почему Лыська?

– Да лысая она. Парик на ней надет, не видишь, что ли?

– Незаметно как-то, как будто настоящие, – удивилась я. – А что, у нее от наркоты все волосы выпали?

– Да нет. Вела себя плохо. Вот ее хозяйка налысо-то и побрила.