напоминавших обычные школьные парты. Арсентьев проворно подошел к столу посередине, кое-как собрал разбросанные в беспорядке бумаги, под ворохом которых оказался ноутбук.

– Прошу! – Он указал на стул, который сам же только что придвинул к своему столу.

Я с опаской устроилась на краешке стула, показавшегося мне подозрительно хлипким. Адвокат уселся напротив меня и тут же вновь вскочил.

– Может, кофе? – с воодушевлением предложил он и, резко выдвинув ящик стола, извлек оттуда банку растворимого порошка. Я терпеть не могу растворимый кофе, поэтому отказалась от предложенного угощения с, пожалуй, чрезмерной поспешностью. Арсентьев с разочарованным видом убрал банку на место. Он явно испытывал неловкость, и я пришла ему на помощь.

– Георгий Дмитриевич, – доброжелательно начала я, – наш общий знакомый, Городишин Борис Павлович, посоветовал мне обратиться к вам.

Это замечание явно порадовало моего взволнованного собеседника, и он, перестав суетиться, улыбнулся в ответ:

– Да-да, я что-то припоминаю. Так чем я могу вам помочь?

– Я веду расследование, в котором фигурирует одна из ваших бывших клиенток, – доверительно сообщила я. – Это некая Вероника Гаврютина.

Арсентьев наморщил лоб.

– Гаврютина, Гаврютина… – пробормотал он, забарабанив по столу нервными тонкими пальцами. Судя по всему, это имя ни о чем ему не говорило. – Я представлял ее интересы в суде? – уточнил Арсентьев, включив ноутбук.

Я покачала головой:

– Нет, она хотела, чтобы вы защищали ее… – тут я запнулась, не зная, как лучше определить характер отношений Вероники Гаврютиной и мужа Камиллы. Гражданский муж? Сожитель? Отец ее будущего ребенка? – Это дело об изнасиловании, – сформулировала я наконец. – Вашим клиентом должен был стать Сергей Шальновский, именно о нем и хлопотала Гаврютина. Но до суда дело не дошло.

Арсентьев внимательно посмотрел мне в глаза и вдруг вновь хлопнул себя ладонью по лбу. Должно быть, это был его фирменный жест. Поскольку звук получился довольно звонкий, я с тревогой подумала, что адвокату не следует злоупотреблять подобным проявлением эмоций.

– Точно! Теперь я вспомнил. Шальновский, был задержан по подозрению в изнасиловании. Кажется, жертвой оказалась то ли его жена, то ли сожительница…

– Официальная жена, Камилла Шальновская, – подсказала я.

– Да-да, теперь припоминаю, Камилла, – протянул Арсентьев. – Несговорчивая особа, что крайне осложнило дело.

– Осложнило дело? – я изумленно подняла брови. – Так вы встречались с Камиллой?

Адвокат энергично кивнул.

– Хотел убедить ее пойти на мировую, забрать заявление. Она и слышать об этом не хотела. Буквально пришла в ярость, кричала, что я защитник насильника и садиста. Я пытался ей объяснить, что в суде ей нелегко придется – защитник попытается доказать, что она сама мужа спровоцировала. Да и вообще, у нас своеобразно к насилию в семье относятся. Пока человек никого из домочадцев не убил, ну или хоть тяжкие телесные не нанес, мало шансов упечь его за решетку. Но она просто не желала слушать. Еще и копии медицинских освидетельствований швырнула мне в лицо.

– Из травмпункта? – уточнила я. Арсентьев мрачно кивнул:

– Ну да, о побоях. Тогда я начал давить на жалость. Ведь эта самая Вероника была беременна от Шальновского. Как же, мол, говорю, можно оставлять ребенка без отца. Ведь ребенок-то ни в чем не виноват.

– И что же Камилла? – спросила я, в общем-то, предвидя, каким будет ответ.

– Да просто рассмеялась презрительно, вот и все, – пожал плечами Арсентьев. – Любовнице ребенка заделал, жену изнасиловал, хорош психологический портрет подзащитного, прямо сексуальный маньяк – это ее слова. А я-то собирался использовать эту беременность как смягчающее обстоятельство. Но не сложилось. С этим делом с самого начала все пошло не так.

– А что именно пошло не так? – поинтересовалась я.

– Камилле почему-то важно было именно посадить этого несчастного Шальновского, – задумчиво проговорил адвокат. – Ни на какие другие варианты она не соглашалась. Все твердила, что обязательно его упечет, как она выразилась. Повторила несколько раз, как в бреду. Потом вытолкала меня с воплями, что если еще раз к ней заявлюсь с такими предложениями, она и на меня управу найдет… Да, вы же о Веронике спрашивали, – спохватился вдруг адвокат, всматриваясь в монитор. – Когда она примчалась в офис, то есть прямо сюда, без предупреждения, без звонка, я подумал сначала – полусумасшедшая тетка. Выглядела так, словно только что из диспансера удрала, на вид можно было дать все сорок пять, честное слово. Это я уже потом пригляделся и понял, что она совсем еще молодая. Да и паспорт, конечно, понадобился, мы ведь договор оформляли по всем правилам.

Арсентьев вгляделся в монитор.

– Ну да, на тот момент ей было двадцать три года.

Я молчала, искренне потрясенная услышанным. До какого же состояния должна была довести себя женщина, чтобы выглядеть в два раза старше своего настоящего возраста. А адвокат продолжал свое эмоциональное повествование:

– Худющая была, растрепанная. Щеки ввалились, под глазами огромные синяки, как от постоянного недосыпа. Да она и сама заявила, что уже неделю почти не спит. Все умоляла помочь, уверяла, что не мог ее муж так поступить.

– Муж? – переспросила я. Арсентьев кивнул.

– Она называла Шальновского мужем. Тогда же, кстати, и сообщила, что беременна. Я сразу за это и ухватился, ну, я уже об этом упоминал.

– А сами вы как думаете, это действительно было изнасилование?

Арсентьев отвел взгляд.

– Понимаете, я ознакомился с материалами следствия, просмотрел результаты экспертизы…

– И что? – нетерпеливо поинтересовалась я, поскольку адвокат рассеянно замолчал.

– Понимаете, в заключении экспертов говорится, что Шальновский был в состоянии сильного алкогольного опьянения. А в этом случае, как известно…

Арсентьев не договорил, но я и без того поняла, что он имеет в виду.

– Вы сказали, что в этом деле с самого начала не все было гладко, – напомнила я. – Это касается только противодействия Камиллы или было что-то еще?

Арсентьев досадливо поморщился.

– Да в том-то и дело, что было! – процедил он сквозь зубы с кислой гримасой. – Я сглупил…

– Сглупили? – переспросила я. Адвокат кивнул:

– Вероника из-за всей этой нервотрепки потеряла ребенка, естественно, попала в больницу. Ну а едва оправившись, как-то уговорила персонал, чтобы ее выпустили под расписку. И тут же помчалась