— Да. А ты нет? — Она замерла и снедоверием смотрела на меня. Или со страхом? Я покачала головой.

— Нет. Что было в письме?

— То же, что и в прошлый раз. «Я на тебясмотрю. Я тебя вижу». И подпись: «Азазель». Полная чушь. Странно, что это такдействует. Знаешь, о чем я подумала сегодня: я становлюсь шизофреничкой. Всепринимает какое-то особое значение. Чье-то слово, просто жест… Кто бы ни былэтот шутник, но он мастер. Пойдем покурим? — предложила она.

— Я не курю.

— Да, конечно. Я помню. Просто постойрядом.

Я взглянула в сторону лестничной клетки, где впоследний раз видела Людмилу, и невольно поежилась.

— Нет.

— Ты что, боишься? — быстро спросилаОльга. — Боишься, что Людка… что она не просто так упала?

— Мне не нравится это место. И в этом нетничего удивительного, раз там погиб человек.

— Ты просто боишься, — зашепталаона, вновь хватая меня за руку. — Слушай, я вчера пошарила в Интернете.Этот Азазель… только не думай, что я спятила. Впрочем, я и сама начинаю думать,что спятила. Знаешь, кто-то был в моей квартире.

— Что? — не поняла я.

— Кто-то был в моей квартире, —прошептала Ольга, отпустила руку и сделала шаг назад.

— Ты кого-то видела?

— Нет. Но там кто-то был. Кто-топеревернул фотографию на моем столе.

— Она могла упасть. Или ты сама ееперевернула.

— Да-да. Конечно. Всему есть простоеобъяснение. Никакой мистики. Я сама перевернула фотографию. Вчера я целый вечертвердила это. А утром получила письмо.

— Ну и что? — вздохнула я.Чувствовалось, что Ольга испытывает огромное напряжение, а еще страх, и я незнала, что ей сказать, чтобы успокоить.

— Ты ведь тоже им интересовалась? Тызнаешь, кто он?

— Азазель? Мифологическое существо. То,чего нет. Как, например, нет домовых, леших, Бабы Яги.

— Ужасно смешно, — покачала головойОльга и повторила:

— Ужасно смешно. Я не верю в Бабу Ягу, нопочему-то поверила в Азазеля. Чепуха. Нет, хуже. Идиотизм. Я никому этого неговорила: два года назад я сделала аборт. Срок был большой. Я даже узнала полребенка. Девочка. — Она замолчала, я с недоумением смотрела на нее, не всилах понять причину этой внезапной откровенности. Зачем мне знать все это? Итут Ольга заговорила вновь:

— Как думаешь, это может быть связано?

— С чем? — растерялась я, поймавсебя на мысли, что Ольга действительно похожа на сумасшедшую: говоритзагадками, смысл которых мне недоступен.

— Ты читала о нем. Читала? Он научилженщин красить лицо и вытравливать плод.

— О господи, — пробормотала я,наконец-то поняв причину ее волнения. — Допустим, кто-то узнал об этом. Новедь аборт — это не преступление.

— По законам — да. Но это страшный грех.А за грехом следует расплата. Что, если…

— Замолчи, — перебила я. —Неужели ты не понимаешь? Ты сама пугаешь себя. Тебе просто пришло письмо.Загадочное. На самом деле глупое. Все остальное ты придумала сама и продолжаешьпридумывать. Я никогда не делала аборт, но этот Азазель и мне написал. Я думаю,шутником надо заняться всерьез.

Я не могла понять, произвели впечатление моислова или нет. Ольга смотрела на меня так, точно видела впервые. Мимо проходилилюди, кое-кто из наших с удивлением поглядывал на нас, должно быть, пытаясьпонять, по какой причине мы стоим у лифтов, мешая движению, и не спешим в офис,хотя до официального начала рабочего дня осталась минута.

— Ты сегодня проверяла почту? —резко спросила Ольга. — Может, письмо все-таки есть.

Я вздохнула, сокрушаясь из-за ее упрямства ивместе с тем отлично понимая, как нелегко избавиться от собственных страхов, ипошла в офис. Ольга проследовала за мной к моему столу и терпеливо ждала, покая включу компьютер и проверю почту. Писем было несколько, но ни одного сподписью «Азазель». Ольга молча развернулась и направилась к своему рабочемуместу.

Мы с ней усердно избегали общества друг друга,я — потому что ее страх невольно передавался мне, отчего она — не знаю. Иногдая наблюдала за ней. Она казалась вполне спокойной. Несколько раз дажеулыбалась, с кем-то разговаривая по телефону. На обед я пошла, когда она ужевернулась из кафе, чтобы случайно не встретиться с ней. Где-то около пяти,подняв голову, я вдруг обнаружила Ольгу возле своего стола.

— Письма не было? — спросила она.

Ничего не отвечая, я проверила почту. Взглянувна монитор, Ольга ушла. Когда я вновь подняла голову, на рабочем месте ее небыло. Из сотрудников остались лишь я, Нина Львовна и Сергей Юрьевич, который,насвистывая, что-то искал в ящиках громоздкого шкафа, стоящего возле двери.

— Девочки, — позвал он, —рабочий день давно закончился. Я ценю ваш трудовой порыв, но…

— Я задержусь еще на полчаса, — неподнимая головы от бумаг, ответила Нина Львовна.

— Ну, как знаете. А я, пожалуй,пойду. — Он с грохотом задвинул ящик, бросил ключ в пустой цветочныйгоршок на подоконнике, который мы использовали для хранения всяких мелкихпредметов, и пошел к выходу. Я тоже стала собираться. Я не любила оставлять настоле беспорядок, и на уборку у меня ушло довольно много времени. Когда япокинула офис, Сергея Юрьевича возле лифтов уже не было.