– А вы, простите, кто? – отреагировал закономерно мужчина.

– Профессор Поклонский. Альберт Венедиктович, – представился я и протянул руку для приветствия.

– Ох ты ж! – откликнулся тот и, вытерев руки о забавный фартук с помидорками, протянул ладонь в ответ:

– Виктор Сергеевич. Папа Даши.

– Очень приятно, – ответил я и посмотрел на него выжидательно, желая получить ответ на свой вопрос.

Но Виктор Сергеевич понял все по-своему.

– Да вы проходите-проходите! Я тут суп дочке готовлю, – объяснил он мне свой домашний наряд. – У нее в последнее время такой аппетит плохой…

– А где она все-таки? – снова поинтересовался я тем, что меня волновало.

– Да с подругами где-то опять, – отмахнулся Виктор Сергеевич. И тут его вдруг осенило:

– А вы к нам по какому вопросу? Что-то с учебой ее? Или здоровьем? – мгновенно встревожился отец Ивановой.

– Нет-нет, – успокоил его я. – Я просто… навещаю своих студентов. Для сближения и улучшения понимания, так сказать.

О том, что уже сблизился с его дочерью так, что теперь она теперь беременна, я говорить не стал. Пусть пока поживет в блаженном неведении.

– Вы садитесь за стол, – предложил Виктор Сергеевич. – Я Даше позвоню…

– Не надо, – прервал я его. – В принципе, я уже все увидел…

Угу, самое главное я увидел точно – Ивановой с моим клоном внутри тут нет. Но от Виктора Сергеевича уйти было не так-то просто.

И я глазом не успел моргнуть, как обнаружил себя выпивающим коньяк и спорящим с Витей на извечные медицинские темы.

– Нееет, Алик, ты пойми! – говорил Витя, размахивая перед моим носом куском вонючего (явно французского) сыра. – Вот все эти ваши эко – это противоестественно! Это против природы!

Ха, эти наши эко! Я тут еще и не такое вырастил! Но об этом благоразумно умолчал.

– Не прав ты, Витя! – возразил я. – Эко делает счастливыми многих женщин! Оно позволяет им реализовать свой материнский инстинкт! Позволить женщине страдать от бесплодия – вот что настоящее преступление!

Витя уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но тут дверь в квартиру распахнулась и на кухне появилась моя Иванова собственной персоной.

Я быстро ее оглядел – лицо усталое и напряженное. Непохоже было, чтобы она сотворила то, чего я так боялся.

– Профессор, – выдохнула она удивленно и, оглядев следы нашей легкой попойки на столе, спросила:

– Что тут происходит?

То ли коньяк мне ударил в голову, то ли кой-чего похуже, но я, растянув губы в блаженной улыбке, выдал:

– Знакомлюсь с потенциальным родственником, любовь моя!

– Чтоооооо?! – взревел Витя, вскакивая с места. Все его благодушие как ветром сдуло.

– Витя, вынужден тебе признаться, – я откинулся на спинку стула и, переведя взгляд с отца на дочь и обратно, выпалил:

– Я от дочки твоей без ума!

– Абаааалдееееть! – вскричала Таня и у нее даже мороженое с ложки, так и не донесенной до рта, капнуло на джинсы.

Люда сидела рядом со мной истуканом, только смотрела так, как будто я вдруг на ее глазах из Даши превратилась в мужика. Или в кого похуже. Потом медленно протянула руку и приложила ладонь к моему лбу.

– Горячки вроде нет. Ты сейчас это все взаправду рассказала?

Ну, конечно, я им поведала о беременности (о которой они и так знали благодаря тестам) и о том, что мне сказал на приеме Поклонский. Хранить это в секрете и крутить в голове по кругу было слишком непосильной ношей.

– Люд, ну ей-богу! Ты думаешь, я могу такое сочинить?

– Думаю, такое нарочно не придумаешь даже с очень извращенной фантазией. А ты в таком замечена не была. – Она вся передернулась и добавила: – Простите, девочки, но я без коньяка сегодня не справлюсь.

– Я тоже! – присовокупила Таня. – Давайте выпьем.

– Дашке нельзя.

Я кисло посмотрела на Люду. Вспомнился профессор, который точно так же не давал мне выпить. Ну, конечно, теперь все сошлось одно к одному. Он уже тогда знал, что случилось в клинике в первый мой в нее визит!

– Что ты теперь будешь делать? Не рожать же? – поинтересовалась Таня, когда официант, получивший новый заказ, отошел.

– Рожать. Только не сейчас, разумеется.

Я закрыла лицо руками и потерла его, наплевав на косметику. Что там за стадии нужно пройти перед смирением? Отрицание? Гнев? Все вместе разом?

– Блин, Дашка. А Веник что говорит? Это же вся жизнь кверх тормашками!

– Мне кажется, нужно эту клинику засудить! – воодушевилась Люда. – Хоть какое-никакое, а бабло пусть заплатят! Это же учеба пострадает… А вообще каково растить ребенка одной? Кстати, одной? Веник не собирается участвовать в его жизни?

– Я не знаю… – покачала я головой. – Мы вообще это не обсуждали. Как-то мне не до того было, знаете ли.

– Ну, это ясно, – согласилась Таня. А потом округлила глаза: – Господи, Даш… а твой отец?

Я поморщилась. Это был один из самых острых углов в этой истории. Я даже представить себе не могла, как признаюсь папе, что беременна. Хотя, сделать это придется в самое ближайшее время, чтобы он не успел наставить мне заочных диагнозов.

– Я поняла, – кивнула Люда. – Но ты знай, если что – у тебя всегда есть мы. Будем помогать тебе с ребенком. И зачеты сдавать сможешь с экзаменами. Одна гуляет, двое других сдают. И так будем меняться!

От этих слов у меня на глазах даже слезы появились. Уже становлюсь сентиментальной! Гормоны, будь они неладны!

– Спасибо, девочки, – поблагодарила их я.

– Но Веника все же к ответу призвать надо! Мужик он, или где? – воскликнула Таня, и я была с ней согласна.

Мужик или где, к моему удивлению, обнаружился… у меня дома. Да еще в компании папы и коньяка. О, горе мне, если Поклонский самостоятельно решил рассказать все отцу!

А когда услышала про «любовь» и «без ума», рот мой удивленно приоткрылся и больше не закрывался. До тех пор, пока папа, вскочив на ноги, не проревел:

– Чтооооо ты сказал? Повтори!

Пришлось встать между отцом и Поклонским, потому что только драки мне тут и не хватало!

– Папа, что ты натворил? – вскричала я. – Альберту Венедиктовичу нельзя пить категорически! А ты напоил его коньяком! У него редкая генетическая аномалия – от спиртного он начинает нести всякую чушь!

По правде, несла здесь чушь именно я, но когда позади меня нетрезво хохотнул профессор, обернулась к нему и потребовала:

– Немедленно встаньте, Альберт Венедиктович! И пойдемте в мою комнату. Там нас ждет очень серьезный разговор.

К моему удивлению, Поклонский поднялся на ноги и вопросительно взглянул на меня. Мол, куда идти? Я указала ему на коридор.