– Ты останешься с ним наедине в комнате? – опять заревел папа.

– Да. Буду приводить профессора в чувство и исправлять то, что ты сделал!

– Я же не знал… – начал папа.

– Вот теперь знаешь!

И мы с Поклонским удалились. И вообще какого черта происходило? Что делал у меня Альберт Венедиктович? Почему не поговорил сначала со мной?

– Дарья, надо признаться, так меня еще не защищали! – восхитился профессор, когда оказался в моей спальне. Мне даже было наплевать, что в ней царил привычный творческо-медицинский (в плане лекций и заметок) беспорядок.

– А я вас и не защищала! Зачем вы здесь?

Поклонский присел на край моей постели. Пришлось отвести глаза. Совсем недавно я и мечтать о таком не смела, чтобы вот так… Альберт Венедиктович рядом, стоит только руку протянуть.

– Затем, чтобы убедиться, что с тобой и… ребенком все в порядке.

– Папе, я надеюсь, вы о ребенке не сказали?

– Нет. Не сказал.

– Вот и хорошо. Уж предоставьте это мне.

Я заходила по комнате туда и обратно. Поклонский смотрел за моими передвижениями некоторое время, потом сказал:

– У меня и так голова кружится.

– Так отправляйтесь домой и ложитесь спать!

– Я думал, что нам стоит все обсудить.

Думал он!

– Будем обсуждать, но на вашу трезвую голову.

– Ты же оставишь этот плод?

– Естественно, я его оставлю! Даже если бы у меня не было угрозы остаться бесплодной, я вряд ли бы решилась на то, чтобы убить собственного ребенка.

Даже зачатого таким странным способом, – пришла в голову мысль.

– Хорошо. Тогда я, пожалуй, поеду домой.

Профессор встал с кровати и направился к выходу. Пришлось догнать его и перегнать. Мало ли что там папа за это время успел себе надумать.

– Я первая! – сказала я и вышла из комнаты.

Папа обнаружился на кухне. Уже заварил кофе и налил в две чашки. Одну из них вручил мне, видимо, для профессора.

Пока Поклонский одевался и обувался, я стояла и смотрела на него. Нет, я взаправду стала очень сентиментальной, раз он сейчас показался мне таким одиноким и не очень счастливым.

– Вот, выпейте, – отдала я Поклонскому чашку кофе, которую он опорожнил одним большим глотком. – И вызовите такси!

– Обязательно. Даша, Витя, до встречи! – сказал профессор напоследок и вышел из моей квартиры, позабыв на полке шарф.

Будильник на телефоне, который забыл отключить на выходные, резко ударил по барабанным перепонкам.

– Зачем так громкоооо, – простонал я, пытаясь нащупать телефон на тумбочке.

Когда мои поползновения не увенчались успехом, с трудом разлепил глаза и тут же залепил их обратно. Было ощущение, что туда насыпали песка. И не просто песка! Вся Сахара, похоже, переместилась ко мне под веки.

Снова пошарив по тумбочке рукой, я в конце концов дошарился до того, что грохнул телефон на пол. От такого обращения он, к моему облегчению, наконец заткнулся.

Полежав с закрытыми глазами еще некоторое время, я сделал новую попытку поднять веки. И тут же поймал на себе осуждающий взгляд желтых глаз.

Весь упрек, на который только способны женщины, светился в глазах шлюшки Молли, взиравшей на меня с противоположного края постели.

– Не смотри на меня так, – сказал я кошке. – Ну да, перебрал немного. Ты же знаешь, я обычно не пью. А тут Витек напоил, ну и…

Молли и не думала менять гнев на милость. Кажется, даже фыркнула в ответ, если кошки на такое вообще способны.

– Ну вот что ты начинаешь? – возмутился я. – Билану вон пьяному можно, значит, скакать по Самаре, а мне нет? Причем я, заметь, домой ночевать пришел!

Испустив что-то вроде вздоха, шлюшка Молли спрыгнула с кровати и гордо удалилась куда-то в направлении кухни. Женщины! Что с них взять?

Кстати о женщинах. После вчерашнего фиаско я был готов полностью расписаться в том, что не умею с ними обращаться. Я, значится, Ивановой сказал, что от нее без ума и по задумке она, как почетная воздыхательница, должна была упасть мне в руки со словами «профессор, я ваша навеки!». Но что-то явно пошло не так. Меня сначала выставили пьяным дураком, а потом – вообще из дома. И все мои прошлые попытки наладить с ней контакт тоже не увенчались особым успехом.

Значит, мне нужна была помощь кого-то более знающего. Пройдя на кухню, я включил кофеварку и набрал нужный номер:

– Тим, приезжай. Срочно нужна помощь.

Тимур Ольшанский был у меня уже через полчаса. Мы дружили с ним с первого курса медицинского, и если кто действительно разбирался в женщинах, так это он. Среди его пациенток даже ходили шутки, что можно забеременеть от одного только взгляда на Ольшанского.

– Ну, что тут у тебя? – спросил он, скидывая обувь и решительно проходя на кухню. Не стесняясь, как это может позволить себе только лучший друг, сходу распахнул холодильник. И не удержался от комментария, увидев его содержимое :

– Ох ты ж бл*дь! Надеюсь, ты их не ешь?

– Это для экспериментов! – заявил я, на всякий случай придвинувшись к холодильнику, чтобы защитить яичники от чужих поползновений.

– Ясно, – сказал Тим. – Пожрать у тебя, как обычно, нечего. Пельмени есть?

– Посмотри в морозилке.

Так он и сделал. И к нашему обоюдному облегчению выудил оттуда заветную пачку. Поставив на огонь кастрюлю, Тимур повернулся ко мне:

– Жрать хочу пи*дец как. Не успел позавтракать.

По моим наблюдениям, жрать он хотел перманентно. И как только при этом умудрялся оставаться в хорошей форме, для меня было загадкой.

–Ну, так чего звал? – поинтересовался он, начиная закидывать пельмени в кипящую воду.

Я не стал долго ходить вокруг да около. Выдал прямо:

– Мне надо соблазнить одну девушку.

Тим уставился на меня так ошарашенно, что пельмени из пачки, которую он держал над водой, посыпались неконтролируемо. Часть в кастрюлю, а часть на пол. Ольшанский взвыл, когда от этого пельменепада вода из кастрюли брызнула ему на руку. И очнулся:

– Ты это серьезно сейчас?

– Абсолютно.

– О*уеть, – только и сказал Тим.

Я терпеливо ждал.

– Так, давай поподробнее. У тебя к этой цыпочке какие намерения?

Намерения у меня были самые серьезные, как и проблемы, которые мне грозили из-за всей этой ситуации. Но я боялся что с моими-то успехами в обольщении Ивановой мне не грозит воплотить эти намерения в жизнь.

– Жениться хочу, – ответил я.

Ольшанский, ярый атеист, от этого заявления аж перекрестился и сел. Мимо стула.

– Тебя шантажируют? – спросил он почему – то шепотом, глядя на меня снизу вверх. – Вынуждают?

– Никто меня не вынуждает! – отрезал я. – Я хочу жениться, но