С большим трудом остановив частника – большинство водителей,увидев ее, проезжали мимо, – Алиса добралась до дома.

Открыв дверь квартиры, она вошла и облегченно вздохнула:наконец-то в безопасности!

Травматологическое отделение начинало новый день. Больныенеохотно просыпались, невыспавшиеся сестры разносили градусники, нянечкигремели ведрами, слышен был могучий бас старшей медсестры, и несло уже из кухниподгоревшей кашей. Словом, все было как обычно, за одним исключением – непришла в палату тетя Дуня. Она где-то задержалась, и Надежда сильноподозревала, что в морге.

Надежда встала пораньше и умудрилась провести все утренниепроцедуры до того, как толпа больных начала осаждать места общего пользования.Ее соседки разошлись, а Надежда сидела у окна, умытая, причесанная, и кое-когоожидала.

Этот кое-кто ждать себя не заставил. Под окном появилсяплюгавенький мужичок неопределенного возраста – от сорока до шестидесяти. Одетон был в засаленную курточку и такие же брюки, а ботинки были без шнурков.Мужичок снял кепочку, потоптался немного под окном и задрал голову наверх,причем стало видно, что под глазом у него застарелый синяк.

Мужичок прочистил горло, намереваясь крикнуть, но, заметив Надеждув окне, приятно удивился.

– Здравствуй, Венечка! – сказала Надежда как можноприветливее.

– Здравствуйте, – вежливо ответствовал тот.

– Как поживаешь? – начала Надежда светскую беседу.

– Да что ж, – хмыкнул Венечка и опустил глазадолу, – мы ничего… Пришел вот… – Он снова надолго замолчал.

Венечку знало все отделение. Его жена Мария Степановналежала в соседней палате с переломом шейки бедра. Вставать ей не разрешали, иВенечка навещал ее, когда был трезв, потому что заведующий отделением нежаловал пьяниц, а Венечка как раз и являлся тихим, безобидным алкоголиком.Поэтому навестить супругу, так сказать, официально у него получалось нечасто,он предпочитал общаться с нею через окно.

Но окно соседней палаты выходило на другую сторону, тампроходили посетители и врачи торопились на работу – в общем, под тем окномможно было появляться только вечером, когда врачи уже расходились по домам. НоВенечка не мог ждать до вечера, с раннего утра у него горела душа. Поэтому онявлялся с утра пораньше под окошко Надежды, та шла в соседнюю палату и взависимости от настроения Марии Степановны приносила Венечке десятку на пивоили же ничего не приносила, а только передавала на словах, чтобы Венечкакатился к чертовой матери и не смел больше показываться в больнице.

– Ну, Николавна, как моя-то сегодня? – ВенечкаНадежду уважал и звал просто по отчеству.

– Ой, Венечка, не хочу тебя огорчать, но плохо, –соврала Надежда. – Спала, говорит, неважно, цыгане, говорит, снились, аэто не к добру.

– Значит, не даст, – обреченно констатировалВенечка.

– Боюсь, что так, – подтвердила Надежда, – ноты не унывай. Хочешь на бутылку пива заработать?

– Спрашиваешь, – оживился Венечка, – тольколучше на две…

– Договорились. – Надежда показала ему свернутые втрубочку две десятки. – Тогда ты вот что… Я тут пакетик один случайноуронила, вот прямо под окно, так ты разрой листья-то и подай его мне.

Венечка поглядел подозрительно, но Надежда помахаладесятками, и он послушно принялся ковырять землю в том месте, где она указала.

– Ну, есть там что? – От нетерпения Надеждавысунулась в окно чуть не по пояс.

– Нашел. – Венечка показал ей запачканную землейобычную дамскую косметичку.

– Давай ее сюда. – Она уже спустила внизверевочку, которую использовали обитатели палаты для получения незаконныхпередач.

Венечка колебался, вертя в руках косметичку, он дажепопытался ее открыть.

– Ты, Веня, не думай, там денег нету, – сказалаНадежда и помахала десятками.

Веня смирился, привязал косметичку, и Надежда мигом поднялаее наверх, после чего бросила ему обещанную плату. Венечка удалился радостнымшагом, а Надежда мигом спрятала косметичку под подушку, так что когда вернуласьиз туалета Сырникова, она увидела только, как Надежда закрывает окно.

– Я проветрила, пока вас не было, – не дожидаясьвопросов, объяснила Надежда.

Сырникова по привычке поглядела подозрительно, но ничего несказала.

Уборщица тетя Дуня появилась позже обычного, с хмурым видоми заплаканными глазами.

– Михалыча-то ночью чуть не убили, – сообщила она,скорбно поджимая губы. – Вломились какие-то в морг, все там перерыли.

– Искали что-то? – слишком поспешно спросилаНадежда. – Украли?

– Да что там украсть-то можно, – засмеяласьЛюбка, – покойника, что ли?

Тетя Дуня обиделась на то, что насмехаются и перебивают.

– Ты лучше скажи, – обратилась она кНадежде, – ты ночью ничего не слышала?

– Ничего, – честно глядя ей в глаза, ответилаНадежда, – я спала.

– Спала? – с сомнением протянула тетя Дуня. –Тут, говорят, такой шум ночью был…

– А что с Михалычем-то случилось?

– Ну, говорит, услыхал он какой-то шум подозрительный,пошел проверять, ему раз по голове, он и не помнит больше ничего. Утромтруповозка приехала, дверь открыта, Михалыч на столе лежит без сознания.

Они было его за покойника приняли, хотели в холодильниккласть, а тут кто-то сообразил, что все покойники голые, а этот – одетый. Апотом уже пригляделись и Михалыча в личность узнали.

Любка хохотала в голос, и Надежда, представив, как бедногоМихалыча чуть не отправили в холодильник, не смогла к ней не присоединиться.

Тетя Дуня окончательно обиделась и смотрела злобно.

– Сейчас-то сторож пришел в себя, помощь емуоказали? – обратилась к ней Надежда.

– Оказали, – буркнула тетя Дуня. – Если бытруповозка утром не приехала, может, и не очухался бы.

– Много народа с аварии ночной привезли? –спросила Надежда, чтобы сменить тему.

– А ты откуда знаешь про аварию? – остервениласьтетя Дуня. – А говоришь – спала, ничего не слышала…

Надежду спасла старшая медсестра, которая вызвала тетю Дунюпо хозяйственной надобности.

После завтрака, обхода и процедур Надежда незаметно сунуладобытую с помощью Венечки косметичку в карман халата и удалилась в туалет.Закрывшись в кабинке, она с замиранием сердца открыла косметичку. На первыйвзгляд в ней не было ничего криминального, обычный набор дамских мелочей:носовой платок, пудреница, тюбик помады, а также круглая пластмассоваякоробочка, на которой было написано по-немецки.