раболепно прислуживали и ни в чём не противоречили. На парковых аллеях повторялось то же самое, а затем и на улицах села, куда их троица добралась в самоходной карете: средство передвижения, видимо, двигалось за счёт магии, хоть имело упряжное устройство для лошадей.

Когда оба мага вышли из кареты на большой площади, всё зверье: кошки, собаки, птицы, клевавшие крошки на брусчатке, — кинулось врассыпную. Ни маги, ни замершие в поклонах люди этому бегству не удивились, а дети ещё и последовали примеру зверей, что подтвердило догадки Ани о гнилом нутре похитившей её душу парочки. Маги пошли обходить лавки, торгующие всякой всячиной, набирая себе всё, что пришлось по душе, и не оставляя взамен ни монетки. Владельцу пекарни Унир грозно объявил, что хлеб у него вчерашний.

— Помилуйте, господин, вчерашний с утреца скотине скормлен! — повалился на колени бородатый пекарь, а его жена залилась слезами в проёме, ведущем в кухню, и плашмя упала на пол, молча, умоляюще протягивая руки к обличённым властью негодяям.

— Сие легко проверить, — ухмыльнулся Унир. — Если моя киска мяукнет один раз или промолчит, то хлеб чёрствый и ты заслуживаешь казни за обман покупателей. Если мяукнет два раза, я признаю хлеб свежим, и твоя голова останется на твоей шее, пеки дальше караваи и плюшки.

Жена пекаря тихо взвыла, сам бородатый владелец лавки безнадёжно посмотрел на вздыбленную холку кошки. Никто не сомневался, что негодяи исполнят свою угрозу.

Аня тоже не сомневалась.

Повисло тяжёлое густое молчание, которое прервало громкое «Мяу». И ещё одно «Мяу». Лицо пекаря изумленно вытянулось, а маги враз повеселели и, позабыв про утирающего лоб бородача, отправились в обратный путь.

— Что и следовало доказать, — довольно сказал Унир, когда они с товарищем откинулись на обитые шёлком диваны кареты, посадив напротив себя спелёнутую магическими путами кошку. — Наш метаморф разумен, понятлив, а самое важное — жалостлив и оттого легко управляем.

— Странно, что при своей явной гордости и несгибаемой воле она пожалела простолюдина, — удивлённо заметил Краск. — Кем она была при жизни?

— Сейчас выясним. Кивай, киска, или мы вернёмся в село — там много олухов, которым можно оторвать голову без долгих объяснений с королевской стражей. Ты была магиней?

Аня отрицательно качнула головой.

— Средний класс?

Подумав, Аня кивнула.

— Ясно, дочь богатого купца, вот и пожалела соратника по торговле — недалеко ушла от своих корней, простолюдинка. Это хорошо: магиню, представительницу знати, было бы сложнее прижать к ногтю и заставить плясать под свою дудку — ей-то не было бы дела до мелких обывателей. Раз мы пришли к соглашению, то начинаем тренироваться и отъедаться: тебе надо увеличить вес, чтобы суметь изобразить из себя взрослого человека.

Опустив глазки, Аня кивнула, думая про себя:

«Напрасно вы убедили меня в том, что вас жалеть не стоит. Никогда не слышали о справедливом возмездии, мальчики? А оно подкралось к вам в моём лице, на моих белых пушистых лапках. Меня трудно уверить в том, что кто-то не стоит милосердия и прощения, но вам удалось это сделать, поздравляю».

…

Следующие дни пролетели вереницей бесконечных тренировок по смене формы и завтраков — вторых завтраков — обедов — полдников — ужинов — поздних перекусов. О законе сохранения массы маги знали и упорно впихивали в Аню столько еды, сколько вмещалось в её пока ещё небольшой организм. Они брали её с собой во все поездки, рассчитывая, что прогулки усилят её аппетит, и Аня понемногу составляла себе представление о жизни в том мире, куда её угораздило попасть после смерти.

Природа в этом мире не имела заметных отличий от земной. Возможно, ботаники и зоологи решили бы иначе, но бывшая учительница физики и математики не была специалистом по флоре и фауне. География мира оставалась пока тайной за семью печатями, а вот с его политическим устройством ситуация прояснялась.

Общество было строго разделено на две несмешивающиеся касты: магов и людей, или, по-иному: знать и простолюдинов. Да, в этом мире слова «не маг» и «простолюдин» являлись синонимами, а власть принадлежала только одарённым. Каста магов делилась на высшую, богатую знать и обедневшие магические рода. В свою очередь прослойка «не магов» состояла из крестьян, рабочих и всяческих добившихся успеха предпринимателей: купцов, хозяев лавок, мануфактур и мастерских, банкиров. Последние имели в собственности земли, дома, предприятия, занимались производством и сбытом разных товаров, но всегда стремились обзавестись «крышей», как говорили в России в 90-е годы. Такой «крышей» выступали маги, оказывавшие торговцам покровительство и защиту от других представителей знати, тоже желавших бы поживиться с прибылей предпринимателей-простолюдинов. Само собой, крыша стоила дорого, плюсом к ней добавлялись налоги в королевскую казну, но в общем и целом экономика страны как-то держалась на плаву.

«Не как-то, а за счёт крайне выгодного рабского труда крестьян и рабочих», — понимала Аня. Когда не надо много платить рабочей силе, можно позволить себе и «крышу» и налоги, от мира к миру ничего не меняется.

Поездки выявили прореху в Анином образовании: местную письменность, в отличие от устной речи, она не понимала. Когда этот факт обнаружили Унир с Краском, они дружно скривились и сказали:

— Ты соврала, что из среднего класса: грамоте не обучаются только рабоче-крестьянские низы. Не выучилась при жизни — придётся учиться после смерти. И не вздумай лениться — у нас не забалуешь, ты ведь это уже поняла, «мудрая» тётенька…

Сцепив звериные клыки, Аня думала про себя:

«Жаль, революционеров у вас нет! Образование доступно лишь избранным — с этого начинаются все виды рабства. Вам не придётся сетовать на мою лень: я прекрасно понимаю, насколько беспомощен необразованный человек, да ещё и в совершенно незнакомом мире».

Спустя неделю Унир изумлённо говорил Краску:

— Очень необычный у нас метаморф! Она выучилась читать за несколько дней, сейчас даже пишет вполне разборчиво. Странно видеть столь усердную маленькую девочку, которая всё свободное время проводит за книгами и тетрадями. У меня мороз по коже проходит, когда она отрывается от очередной книги и смотрит на меня неподвижным, обещающим возмездие холодным взглядом. Всё-таки душа нашего метаморфа не из низов, не могут простолюдины так быстро обучаться!

— Может, применённое к ней древнее заклинание стимулировало мыслительные процессы?

— А может, пытать её, пока не расскажет о себе всю правду? — усомнившись в гипотезе товарища, предложил Унир.

— На кой нам знать о её прошлом? И не забывай: любое насилие — риск сломать бесповоротно, а тихий покорный идиот не способен выполнять сложные задачи. Метод кнута и пряника эффективнее вечной угрозы: если человек боится слишком долго,