Пятнадцать минут? У него все готово, управится в две минуты. Уже сдавая коменданту ключи, Олег упрекнул себя в очередной оплошности. Необходимо забыть слово «офицер», сейчас оно является синонимом «белогвардеец», в армии служат командиры и бойцы.

– Сколько заплатил? – указав на ранец, поинтересовался майор.

– Патронами рассчитывался, на прежних владельцев обойму потратил, – как можно спокойнее ответил Олег.

– Где воевал?

– Я не воевал, немцев у границы встретил. Пришлось забрать мотоцикл, чтобы не догнали.

– Хорошо, что шутишь, – улыбнулся майор. – Каков личный счет?

– Трое, и если быть честным, стрелял словно в тумане, – сознался Олег.

– Ты стрелял, убил врага и победил! В военной прокуратуре стопка дел на красных командиров, которые не стреляли!

– Я был не один и без помощи старших ничего бы не смог.

– Скоро научим науке побеждать. А сейчас советую прикупить продуктов, впереди неделя пути. – Майор поставил точку в разговоре.

Вместо ответа Олег показал кошелек с полученной в обкоме зарплатой. Сопровождающий без слов его забрал, и они отправились в комендатуру, где новобранцу вручили вещмешок с бытовыми мелочами и сухим пайком на неделю. Затем посетили Военторг, только зашли туда со служебного входа. Майор переговорил с заведующей, и вещмешок пополнился тяжелыми банками и пустым кошельком.

Дорога в неизвестность началась с речного вокзала, где они сели на пароход до Ульяновска. Сопровождающий проводил Олега в самый низ и указал на деревянную палубу рядом с входом в машинное отделение:

– Вот твое место, постарайся никуда не уходить, с началом войны ворье обнаглело сверх всякого предела.

Предупреждение не понравилось, как и предстоящее недельное путешествие со спальным местом на голом полу. Но это временные неудобства, более всего не понравилась обмолвка о военной прокуратуре. Он не хотел служить в роте охраны, тем более оказаться в расстрельной команде. Началась общая посадка, и широкий коридор начал быстро заполняться. Палубные пассажиры деловито огораживали узлами жизненное пространство и приступали к трапезе.

Под ногами что-то ритмично зашипело, сквозь тихий гомон людей пробились еле слышные шлепки палиц. Пароход отправился вверх по Волге. Скученность и духота сначала раздражали, но вскоре начали слипаться глаза. Примостив вещмешок под голову, а ранец у переборки, Олег замотал лямки на руку и провалился в сон, а среди ночи его осторожно потрясли. Резко сев, он увидел перед собой двоих парней, третий стоял поодаль.

– По-тихому отдавай вещички, иначе ножичком чик – и отправишься кормить волжских раков, – прошептал ближайший.

Олег никогда не занимался спортом, за исключением школьных уроков физкультуры. Что он может сделать этой парочке с самодельными финками в руках? Попытаться изобразить один из киношных финтов и получить удар в живот? Отдать, а утром предстать перед майором с опущенными ушами?

– Сейчас, дайте забрать подарок друзей, – пробормотал он и полез в ранец.

– Люблю вежливых людей, сапоги не забудь снять, аккурат мой размерчик, – ухмыльнулся вор.

Нащупав рукоять штык-ножа, Олег со всей силы саданул ближайшего каблуком в пах. Пружинисто выпрямившись, повернулся ко второму и повторил виденный в кино размашистый режущий удар. Тот не ожидал атаки, и лезвие ощутимо прошлось поперек груди. Штык-нож никто и никогда не затачивает, он предназначен для колющих атак, а не нарезки колбасы. Кончик вспорол край полотняной рубахи, и на ткани выступила кровь.

– Убивают!!! – завопил воришка и опустился на колени.

Тем временем Олег сбил последнего, прижал лезвие к горлу и грозно прошептал:

– Только шевельнись – вмиг отрежу глупую башку!

По трапу загрохотали сапоги ночного патруля. Милиционеры профессионально оценили ситуацию, один спящий никогда не набросится на троих праздношатающихся. Воришек скрутили, а виновнику драки велели идти следом. Их завели в тесную каюту палубой выше и потребовали документы. Воришки достали потрепанные паспорта, а Олег показал комсомольский билет.

– С Лиговки? – полистав странички, спросил старшина.

Откровенная проверка заставила улыбнуться:

– Лиговка за городом на ветке в Петергоф, в центре Лиговский.

– Где остальные документы?

– У майора, он меня сопровождает к месту службы.

Милиционеры сразу потеряли к Олегу интерес, лишь подальше отодвинули штык-нож. Военнослужащие даже в ранге призывника в компетенции комендатуры по закону НКВД не имеют права его задержать. Тем не менее старшина спросил:

– Ты хотел его убить?

– Ага, самый изуверский способ – полоснуть тупым лезвием. Пусть штаны снимет, явно мокрые от мужества.

Милиционеры сдержанно хохотнули, но рану проверили. Убедившись в глубокой царапине, старшина добавил от себя увесистый удар в ухо. Майор зашел без стука, уверенный и бодрый, словно не ложился спать. Предъявив документы, сухо спросил:

– С собой только трофейный штык-нож или пистолет в ранце затерялся?

– Пистолет сдал в комендатуру, – спокойно ответил Олег.

– Вот так зашел и отдал?

– Я приехал на мотоцикле с пулеметом, документы погибших и немецкие солдатские книжки сдал старшему политруку.

Ответ заставил милиционеров посмотреть на Олега с уважением. Война только началась, и фронтовики в тылу еще не встречались. Сопровождающий вложил штык-нож в ножны, демонстративно застегнул ранец и приказал:

– Отправляйся досыпать и впредь постарайся никого не убить!

– Я и так постарался, – буркнул Олег.

Не успел он закрыть дверь, как в каюте послышались удары с жалобными стонами воришек. Сейчас другая методика допросов и принуждений к чистосердечному признанию. Внизу произошли изменения, ближайшая баррикада узлов оказалась расширенной, куда его сразу позвали:

– Давай к нам, солдатик, вместе удобнее и веселее.

Вместе действительно оказалось и удобнее, и веселее. Можно спокойно оставить вещи и прогуляться по палубам. Скооперированное общество выкладывало харчи на общий стол, и обед дополнялся свежими овощами и фруктами. Время коротали рассказами о жизни. Крестьяне жаловались на председателей колхозов, которые не хотели выписывать справки, без которых не пускали торговать на рынках. Вздыхали по поводу цен на мануфактуру и кожу, мол, новую одежду не каждый год сошьешь, а сапоги и подавно.

Майор навещал подопечного раз в день, они выходили на корму и молчали. Обычно сопровождающий выкуривал три папиросы подряд и уходил, но однажды пригласил в буфет. В шумном прокуренном помещении народ пил дешевое пиво, которое в двадцать первом веке назовут «живым». Майор заказал чай с бубликами и задал невинный вопрос: