не подводят. Ускорение мы успешно бьем козырями объективных причин, да и с перестройкой все в порядке. Узкие совещания переименованы в расширенные коллегии, тихие советы сменились шумными заседаниями, вместо трехстраничного приказа — решение на десяти листах. Уровень кипучести повышается на глазах.

К. — А гласность не мешает?

М. — Бывает, ваши коллеги-журналисты задают бестактные вопросы. Над полеходством нашим насмешничают. Но нет худа без добра. Резко повысилась отписочная квалификация управленческого аппарата. Сегодня любой управленец пишет за рабочий день по три отписки на самые полехододробительные статьи. Как говорится, у вас гласность, а у нас несогласность.

К. — И все-таки вы твердо уверены, что выход полехода П-250 на поля полностью исключен?

М. — Ответственно заявляю: ни в этом, ни в следующем году мы не дадим потоптать родные поля гусеницам лучшего в мире полехода П-250. Я уже говорил: мы сделали все, чтобы его не сделать. Сегодня, как и позавчера, мы так и не создали для него надежного дизеля. Так же, как и двадцать лет назад, нет окончательной компоновки полехода, параметры машины по-прежнему не удовлетворяют заказчика. Все еще не построены новые цеха в Рубцовске. Идея несоздания продолжает планомерно осуществляться. Хлеборобы Кубани, картофелеводы Рязани, хлопководы Узбекистана могут быть спокойны.

К. — А как насчет конкуренции со стороны зарубежных фирм? Грозит или не очень?

М. — До недавнего времени имелся опасный конкурент — американский трактор «Челленджер-65», по всем своим параметрам примерно равный нашему лучшему в мире полеходу. Но теперь нет повода для волнений: «Челленджер-65» проиграл большой марафон несоздания. Не хватило за океаном выдержки, не утерпели господа — создали.

К. — Большое спасибо за интервью. Я надеюсь, что теперь у читающей публики не осталось никаких сомнений в справедливости присуждения именно вам столь высокой награды. Остается только пожелать дальнейших успехов на пути несоздания лучших в мире полеходов.

НЕЛЕГАЛЬНЫЙ РЫЦАРЬ

Вечером по телевизору он смотрел фильм о бюрократах. Они ездили в черных «Волгах», в конспиративных саунах пили взяточный коньяк и принимали вредные управленческие решения. Утром, в метро, он прочел статью о бюрократах. Они протирали штаны в кабинетах, пили чай с сушками и никаких решений не принимали. Сидевший рядом гражданин разглядывал карикатуру в журнале. На ней был изображен бюрократ в пыльных нарукавниках, уныло перекладывающий бумажки из одной гигантской стопы в другую.

Наш герой нарукавников не носил. Чай пил только в неслужебное время, а коньяк — по праздникам, отстояв в километровой очереди и расплатившись своими кровными. «Волги» и сауны ему не снились даже во сне. Потому что снились ему твердо налаженная отчетность и квартальная премия в размере восьми процентов от установленного должностного оклада.

За этот оклад он ежедневно от девяти до восемнадцати раскалял пылающим ухом телефонную трубку, исписывал килограмм исходящих и просматривал полтора кило входящих. Кроме не очень большого оклада и глубокого чувства удовлетворения, эта работа приносила ему иногда и разнокалиберные радости. Малую радость он испытывал, когда на неожиданный вопрос начальника: «А как обстоят дела с унификацией персонификации на заводах нашего главка?» — мгновенно отбарабанивал: «Повысилась на 2,8 процента, Иван Иваныч». А лихой ответ самому замминистра, вдруг заинтересовавшемуся удельным весом юкагиров среди руководящих работников нижнефердышенского нефтепроливного завода, доставлял радость большую. Он переполнял душу чувством собственной значимости и высокой информированности.

Вдруг все переменилось. Любимую отчетность, чеканные графы и параграфы которой снились ему во сне, стали сокращать и упразднять. За один только год вышло два самых что ни на есть руководящих постановления, категорически запрещающих делать то, что стало смыслом его жизни: ЗАПРАШИВАТЬ! Дело, которому он посвятил себя, рушилось на глазах. Пережить это было невозможно, и он стал действовать нелегально. Работать стало трудней, но интересней. Теперь он браконьерствовал на отчетных угодьях подведомственных предприятий, и нелегально полученная цифирь была еще дороже ему и приятней.

За год Госкомстат выявляет и отменяет десятки тысяч форм незаконной отчетности. Но наш герой и не думает сдаваться. Госкомстат выявляет и отменяет, а наш герой и его сотоварищи запускают вниз и требуют наверх новые миллионы бесполезных показателей. От них никому нет прока? Плевать! На их выяснение тысячи людей тратят кучу времени, отвлекаясь от реального дела? Не интересует! Он борется за свое место под канцелярским солнцем, и в этой борьбе пощады от него не жди.

ЕСЛИ ОН РАБОТАЕТ ГДЕ-НИБУДЬ В РАПО, ТО, НЕСМОТРЯ НА ВСЯЧЕСКИЕ ЗАПРЕТЫ, ПОТРЕБУЕТ, ЧТОБЫ В КОЛХОЗАХ НА ТЕЛЕФОНЕ ЦЕЛОДНЕВНО СИДЕЛ ЧЕЛОВЕК, ПЕРЕДАВАЯ ЕМУ РОВНО 1801 ПОКАЗАТЕЛЬ.

ИЗ ОТДЕЛА КАДРОВ ОБЛБЫТУПРАВЛЕНИЯ ОН ЗАСТАВИТ КУРЬЕРОВ ВСЕХ ПОДЧИНЕННЫХ ПРЕДПРИЯТИЙ ТАЩИТЬ К НЕМУ СВОДНЫЙ ОТЧЕТ О СОСТОЯНИИ КАДРОВОГО ДЕЛОПРОИЗВОДСТВА, СОСТОЯЩИЙ АЖ ИЗ 135 ПОКАЗАТЕЛЕЙ.

ЕСЛИ ЕГО БРОСЯТ НА ЗАВЕДОВАНИЕ ОРГМЕТОДОТДЕЛОМ РАЙБОЛЬНИЦЫ, ТО ОН РЕШИТ, ЧТО ОСНОВНАЯ ЗАДАЧА ВРАЧЕЙ — ДАВАТЬ ЕМУ ОТЧЕТНОСТЬ ПО 13 НЕЗАКОННЫМ ФОРМАМ С ШЕСТЬЮ ТЫСЯЧАМИ ПОКАЗАТЕЛЕЙ.

Он твердо убежден — главное вовсе не в том, чтобы растить, доить, лечить, учить, чинить, строить. Главное — вовремя и подробно отчитаться.

Он истинный и преданный Рыцарь Отчетности, готовый с копьем наперевес, защищать ее от всех и каждого. Он готов жизнь свою за нее положить, потому что нет ему без нее жизни.

Областные и республиканские Госкомстаты сбились с ног. Их работники превратились в детективов, выявляя, запрещая, отменяя и наказывая. А нелегальная отчетность, казалось бы, вырванная с корнем в одном месте, прорастает в другом.

А может быть, не с тем боремся, дорогие товарищи? Может, не с отчетностью надо бороться, а с органами, ее порождающими?

Чтобы вечером он посмотрел фильм, утром почитал газету, а явившись к девяти, обнаружил, что конторы-то и нет! И побредет он туда, где строят, чинят, растят и доят. Ведь не родился же он, Рыцарь наш, верхом на канцелярском столе, с трубкой возле уха и скоросшивателем наперевес! Может, и найдет себе другое занятие, кроме нелегальной борьбы за всеобщую и обязательную отчетность?

ИГРА В БУТЫЛОЧКУ

Уважаемые читатели! И вы, румяные указопослушники, поглотители натуральных соков и зеленого до изумления напитка «Тархун», и вы, неисправимые фрондеры, для которых Новый год не начнется, если за минуту до боя курантов не глотнуть шампанского, и даже вы, хмурые завсегдатаи унылых очередей в винные магазины, всем вам вместе и каждому в отдельности я имею сообщить кое-что по интересующему вас вопросу. В вопросе этом юридическая прямота римлянина сочетается с экономической невинностью первоклассницы, и звучит он примерно так:

— Почему «они» сегодня так сильно не хотят отдать нам те двадцать копеек, которые мы безропотно