на весенних каникулах в прошлом году в Мексике. Хочешь посмотреть?

Прежде чем я успеваю ответить, она задирает юбку, чтобы показать мне внутреннюю часть бедра. Ее татуировка — медуза, выглядящая так, будто она скользит в ее кружевные трусики. Я не знаю, как это добавляет сексуальности. Но Жен смотрит, как я смотрю, и это немного возбуждает.

— Было больно? — Я спрашиваю ее, встречаясь взглядом с Жен поверх взгляда плеча девушки.

— Немного. Но мне нравится боль.

— Да, я понимаю.

Это слишком просто. Эта цыпочка практически умоляет меня отвести ее обратно в дом.

— Именно боль учит нас, что такое удовольствие. Или как бы мы вообще узнали разницу?

В конце концов, ее подруги оставляют попытки разделить меня и уходят, чтобы найти своих собственных любовников на одну ночь, и не проходит много времени, прежде чем она целует меня, а я хватаю ее за задницу. Это знакомая рутина, которой я много раз предавался за последний год. Забыться в голодном языке и жаждущем теле означало на время забыть о Жен, не вспоминать холодную правду о том, что она бросила меня, не сказав ни слова.

Но прямо сейчас, она — единственное, о чем я думаю. Когда я останавливаюсь, чтобы глотнуть воздуха, я замечаю, что Жен прикусила губу, как будто она перерезала бы мне горло, если бы не было так много свидетелей.

Хa. Чертовски плохо. Она начала это.

— Ублюдок!

Я моргаю, и вдруг появляется какой-то придурок в поло на линии моего обзора. Его лицо красное от гнева, что делает его похожим на разъяренного лобстера. Он называет девушку Эшлин, которая убегает от меня с виноватым видом примерно за секунду до того, как чувак-молокосос ударяет меня. Это не лучший удар, и он едва наклоняет мою голову набок.

— Ну, это было грубо, — замечаю я, поправляя челюсть. Я принял так много ударов в моей жизни, я уже почти не чувствую этого.

— Держись от нее подальше, черт возьми!

Я смотрю на Эшлин, но ее больше нет рядом со мной. Она сгрудилась со своими подругами в пяти ярдах от меня, отказываясь встречаться со мной взглядом.

Самодовольный блеск на ее лице, когда она смотрит на мистера Поло, говорит мне, что я был для нее более чем легкомысленным развлечением сегодня вечером. Я был расплатой.

— Полегче, там, — говорю я парню. Несколько голов поворачиваются, затем еще несколько, когда уже половине становится известно о драке. — Мы с твоей сестрой только начали знакомиться.

— Это моя девушка, придурок.

— Ты спишь со своей сестрой? Это пиздец, чувак.

Его второй удар сильнее. Вкус крови наполняет мой рот, когда я облизываю рану на губе и выплевываю комок красной слизи на песок.

— Давай, красавчик, — поддразниваю я, улыбаясь красными, мокрыми зубами. Мои руки покалывает от энергии ожидания. — Ты можешь сделать лучше, чем это. Она даже показала мне свою татуировку.

Он снова бросается на меня, но на этот раз я уклоняюсь от удара и отправляю его на землю с кровью, льющейся из его носа. Мы боремся, песок прилипает к крови, стекающей по нашим рубашкам. Мы обмениваемся ударами, перекатываясь по кругу, пока некоторые из его приятелей и мои, наконец, не прыгают, чтобы разнять нас.

Мои друзья говорят клонам, чтобы они убирались. В конце концов, они в меньшинстве. Тем не менее, пока красавчик и его группа отступают, я не могу избавиться от ощущения, что меня прервали, мои мышцы почти не устали, а адреналин все еще бурлит.

— Приходите в любое время, — кричу я им вслед.

Затем я оборачиваюсь и волна соленой воды выплескивается мне на лицо.

Когда я вытираю глаза, Жен стоит там с пустым красным стаканом. Я ухмыляюсь ей.

— Спасибо, я хотел пить.

— Ты идиот.

— Он ударил меня первым. — У меня щиплет в губе и болит рука, но я в остальном невредимый. Я тянусь к ней, но она отстраняется.

— Ты ничуть не изменился. — На это она бросает стакан к моим ногам и уходит с Хайди и Стеф, ее взгляд, полон пренебрежительного отвращения, приземлился тяжелее, чем любой удар, который я перенес.

Я ничуть не изменился? Почему я должен меняться? Я тот же человек, которого она всегда знала. Разница лишь в том, что она исчезла на год и вернулась с комплексом превосходства. Притворяется кем-то, кем она не является. Потому что я почувствовал это на днях в ее доме.

Настоящая Женевьева. Эта новая цыпочка — это игра, и не очень хорошая. Я не знаю, на кого, по ее мнению, она производит впечатление, но я не собираюсь расстраиваться из-за своей честности.

— Что это было? — Купер следует за мной до дома.

— Я не хочу об этом слышать, — говорю я, открывая раздвижную стеклянную дверь на кухню.

— Эй! — Он хватает меня за плечо. — Все хорошо проводили время пока тебе не пришлось начать какое-то дерьмо.

— Я ничего не начинал. — Это так типично. Какой-то случайный чувак связался со мной, и Купер считает это моей виной. — Он решил драться со мной.

— Да. Это всегда другой парень. Но почему-то они всегда выбираю тебя. Почему это так?

— Просто повезло, я думаю.

Я снова пытаюсь уйти, но Купер толкает меня в грудь.

— Тебе нужно взять себя в руки. Мы больше не дети. Ввязываться в драки уже надоело, Эван.

— Хотя бы раз было бы неплохо, если бы ты встал на мою сторону.

— Тогда перестань быть не на той стороне.

К черту это. Я отталкиваю его в сторону и поднимаюсь наверх, чтобы принять душ.

Купер всегда отказывался видеть мою сторону чего бы то ни было. Он слишком

занят, будучи осуждающим придурком. Должно быть, ему тепло и уютно в его бреду хорошего близнеца, но мне это надоело.

Ожидая, пока вода нагреется, я смотрю на свое отражение в зеркале и испытываю шок. Моя губа немного распухла, но не так уж сильно. Нет, меня поражает опустошенный взгляд в моих глазах.