Повышение температуры в мае в заливе означает возвращение туристов и богатых придурков, заполонивших набережную, поэтому остальным из нас приходится искать более креативные места для времяпрепровождения.

Пока Билли улыбается бармену с морщинистым лицом и просит пива, никто в этом городе не знакомится с местными жителями, я заказываю кофе. На улице не по сезону жарко, даже на закате, и моя одежда прилипает к коже, как папье-маше, но я всегда могу выпить чашку горячего неэтилированного кофеина. Так ты узнаешь, что ты с Юга.

— Видел, как вы с Джеем вчера вечером вносили какие-то коробки, — говорит Билли. — Это последнее?

— Да, я оставляю большую часть своих вещей на складе в Чарльстоне. Нет особого смысла тащить сюда мою мебель только для того, чтобы через несколько месяцев перевозить все обратно.

— Ты все еще хочешь вернуться?

Я киваю.

— Хотя мне придется найти другое место.

Мой домовладелец был полным придурком из-за нарушения моего договора аренды на несколько месяцев раньше, так что я все равно буду платить ему, пока я здесь, живу в своей детской спальне. Уход с работы прошел не намного лучше. Мой начальник в агентстве недвижимости чуть не посмеялся надо мной, когда я упомянула о том, что беру отпуск. Надеюсь, папа планирует хорошо мне заплатить. Он может быть скорбящим вдовцом, но я не работаю бесплатно.

— Итак, угадай, кто на днях зашел в хозяйственный магазин? — говорит Билли с таким взглядом, который говорит мне собраться с духом. — Помощник шерифа, дерьмо собачье, приставал ко мне из-за знака на тротуаре. Что-то о городских постановлениях и блокировании пешеходного движения.

Мои ногти впиваются в выветрившуюся крышку бара. Даже по прошествии года упоминание о помощнике шерифа Расти Рэндалле до сих пор вызывает особый гнев.

— Эта вывеска была там, сколько, — говорит Билли, — двадцать лет по крайней мере.

Сколько я себя помню, определенно. Это основной элемент тротуара, наша деревянная вывеска в форме буквы «А» с мультяшным мастером на все руки, объявляющим, ДА, МЫ ОТКРЫТЫ! и размахивает разводным ключом. На другой стороне находится доска с распродажей за неделю или новинками. Когда я была маленькой и любила ходить за папой на работу, он кричал на меня изнутри, что мне лучше не рисовать на вывеске. Я поспешно стирала свои работы и начинала переносить их на бетон, делая все возможное, чтобы заставить остановить движение вокруг моих шедевров и чуть ли не откусывала лодыжки туристам, которые топали своими Sperrys[2] по моей галерее на тротуаре.

— Парень не уходил, пока я не занес табличку внутрь, — ворчит Билли. — Он стоял там пятнадцать минут, пока я притворялся, что помогаю нескольким клиентам, и торговался с ним по поводу его дерьмового постановления. Я собирался позвонить папе, чтобы вразумить его, но он потянулся за наручниками, как будто собирался арестовать меня, поэтому я сказал, к черту это. Я подождал несколько минут после того, как он ушел, а затем вывесил ее обратно.

— Мудак, — бормочу я в свой кофе. — Ты же знаешь, что ему это нравится.

— Я удивлен, что он не проследил за тобой до города. Половина ожидала, что он будет сидеть снаружи дома посреди ночи.

Я бы не пропустила это мимо ушей. Около года назад помощник шерифа Рэндалл стал моей поучительной историей. Та ночь стала для меня самым тяжелым испытанием, в тот момент, когда я поняла, что не могу продолжать жить так, как жила раньше. Слишком много пью, каждую ночь устраиваю вечеринки, позволяю своим демонам взять надо мной верх. Я должна была что-то с этим сделать — вернуть свою жизнь, пока не стало слишком поздно. Итак, я составила план, и через пару месяцев собрала все, что мне было нужно, и отправилась в Чарльстон. Билли был единственным человеком, которому я рассказала о той ночи с Расти. Несмотря на то, что он на два года младше меня, он всегда был моим ближайшим доверенным лицом.

— Я все еще думаю о ней, — говорю я своему брату. Чувство вины, возникающее у меня внутри при мысли о Кайле и ее детях, все еще сильно после всего этого времени. Я слышала, что некоторое время назад она ушла от Расти и забрала детей. — Я чувствую, что должна найти ее. Извиниться.

Хотя одной мысли о том, чтобы встретиться с ней лицом к лицу и о том, как она может отреагировать, достаточно, чтобы вызвать у меня приступ тревоги.

С той ночи это стало для меня новым чувством. Было время, когда меня ничто не пугало. То, что заставляло других людей грызть ногти, свалилось прямо с моих плеч. Теперь я оглядываюсь назад, на свои более дикие дни, и съеживаюсь. Некоторые из этих дней были не так давно.

— Делай, что хочешь, — говорит Билли, делая большой глоток пива, как будто хочет смыть затянувшуюся тему изо рта. — Но тебе не за что извиняться. Этот парень — осел и подонок. Ему повезло, что мы не встретили его где-нибудь на темной грунтовой дороге.

Я взяла с Билли клятву хранить тайну; в противном случае он определенно побежал бы и рассказал папе или нашим братьям о случившемся. Я рада, что он держал это в секрете. Нет смысла всем им попадать в тюрьму за то, что они избили полицейского до полусмерти. Тогда Рэндалл победит.

— В конце концов я с ним столкнусь, — говорю я, больше для себя.

— Ну, если тебе нужно срочно уехать из города, у меня еще есть около восьмидесяти баксов, спрятанные в раме моей старой кровати в доме отца. — Билли ухмыляется мне, что действительно помогает развязать узел в моей груди. В этом он хорош.

Когда мы закрываем счет, я получаю сообщение от моей лучшей подруги Хайди.

Хайди: «Костер на пляже сегодня вечером.»

Я: «Где?»

Хайди: «Как обычно.»

Имеется в виду дом Эвана и Купера. Это место переполнено эмоциональными минами.

Я: «Я не знаю, хорошая ли это идея.»

Хайди: «Да ладно тебе. Выпьешь пару стаканчиков, а потом можешь сваливать.»

Хайди: «Не заставляй меня приезжать за тобой.»

Хайди: «Увидимся там.»

Я: «Прекрасно. Сука.»