— Недурно, — проговорил граф, доставая лупу и тщательно осматривая камень. — Но, дорогая, зачем вы сами выковыривали его из оправы? Повреждения едва заметны, но всё же… Давайте осмотрим второй. То же самое! Что ж, камни чистой воды. Разумеется, я беру их у вас.

Жанна с волнением ожидала, что Михаил спросит у неё об их происхождении. Однако Валицкому приходилось иметь дело с более криминальными камнями, поэтому он отодвинул коробочку и открыл портмоне, вытащив солидную пачку денег.

— Возьмите, дорогая графиня! Этого хватит надолго, но не на всю оставшуюся жизнь. Однако я уверен, вы не пропадёте. Что-то подсказывает: эти камушки у вас не последние, у них есть родные братья. Дайте обещание, моя дорогая: когда вам приспичит отделаться от других, вы опять придёте ко мне. Даёте?

— Даю, — прошептала графиня. Ей не верилось, что столь неприятное для неё дело так быстро закончилось.

— Вот и отлично! — Михаил встал. — Ну а теперь не смею вас задерживать. Я приглашён на прогулку Алексеем Охотниковым и не намерен опаздывать.

Он галантно поцеловал руку дамы и проводил её до экипажа. Несмотря на возраст и полноту, Жанна как на крыльях влетела в карету. Что за диковинная страна Россия! У неё здесь всё получается, всё идёт как по маслу, и никто не лезет к ней в душу! Да, её близкая подруга Мари почувствовала, что в приезжей графине скрывается какая-то тайна. Однако она и не подумала обратить на это чьё-либо внимание. Кстати, нужно на всякий случай сказать ей, чтобы не вздумала беседовать о ней с императрицей. Осторожность прежде всего.

Когда экипаж тронулся, женщина достала деньги, данные ей Валицким, и внимательно пересчитала. Их было довольно много. Да, на всю оставшуюся жизнь не хватит, но лет десять можно провести в достатке и покое. А потом… потом ещё десять лет или столько, сколько ей отвёл Бог или Дьявол. Сейчас Жанна уже не знала, кто ей покровительствует.

— Боже мой, вы прелестно говорите по-русски! — смеясь, сказала Мари Казелет, держа Жанну под руку. Женщины медленно шествовали по Невскому проспекту, обе изрядно постаревшие, но с молодым блеском в глазах. — Впрочем, удивляться нечему. Прошло уже более двадцати лет, как вы сделались русской подданной и упорно стали учить язык. Скажите, с чем это связано? С Наполеоном? С модой на родной язык в России? Или с вашей великой тайной?

Графиня де Гаше улыбнулась.

— Считайте как хотите, моя дорогая. Только ещё раз повторяю вам, нет никакой тайны. А если бы и была, вы, как моя единственная близкая подруга, узнали бы о ней первая. И потом, разве мало французских эмигрантов последовало моему примеру? Правда, не всем было разрешено получить русское подданство. Мне кажется, вы посодействовали, дорогая подруга!

— Не буду скрывать, я говорила с Елизаветой Алексеевной, — призналась госпожа Бирх. — Она интересовалась вами и сетовала, что вы никогда не бываете при её дворе.

— И вы объяснили ей причину, — констатировала Жанна.

— Мне пришлось, — подтвердила подруга. — Но почему вы отказываетесь, чтобы я представила вас императрице?

Елизавета Алексеевна очень хорошо относится ко мне. Мои друзья — её друзья, во всяком случае она всегда так утверждала. Кстати, о вас ей рассказывали наши общие знакомые. Императрице известно о наших пятницах. Вы были бы обласканы при дворе.

Некогда красивое лицо Жанны, теперь сморщенное, с желтоватым оттенком, выразило недовольство.

— Я же сказала, что хочу вести уединённый образ жизни! — резко ответила она. — Вы правы, гости посещают меня только по пятницам, и только избранные. Признаюсь, никогда в жизни мне не было так спокойно и хорошо. И я ничего не хочу менять, понимаете?

Мари пожала плечами.

— Конечно, это ваше дело. Но всё же странно… — Она собиралась ещё что-то добавить, но рядом с ними остановилась карета, и румяный граф Валицкий, ничуть не изменившийся за два десятка лет, выпрыгнул из неё словно юноша.

— Рад видеть вас! — Он поочерёдно поцеловал руки дамам. — Сегодня в театре дают «Бригадира». Не желаете пойти развеяться?

— Я с удовольствием! — отозвалась Казелет и взглянула на Жанну. Та потупилась.

— Вы прекрасно знаете, граф, что я скажу «нет», — отозвалась она хмуро. Ещё никогда в жизни ей так сильно не хотелось побывать в театре. Однако появления на публике де Ла Мотт по-прежнему считала опасными. Граф не удивился её отказу, и она была ему благодарна.

— Ну что ж, на нет и суда нет. — Он повернулся к Мари. — Я знаю, императорская чета тоже придёт. Вы сядете к ним в ложу?

— Да, — кивнула Мари. — Но это не помешает нам увидеться в антракте и переброситься парой словечек.

— Верно, до встречи. — Валицкий отвесил традиционный поклон и исчез. Госпожа Бирх снова взяла графиню под руку.

— И всё же…

— Давайте не будем об этом. — Жанна остановилась у кондитерской. — Что, если нам с вами выпить чая с пирожными? Вы не возражаете?

Госпожа Бирх поняла, что подруга хочет переменить тему. Что ж, пирожные с кремом или марципаны — неплохая замена тягостному разговору.

— Я не возражаю, — ответила она. Они вошли в небольшое заведение, и улыбчивый швейцарец выложил перед ними весь ассортимент. Чего тут только не было! Дамы, забыв обо всём на свете, разглядывали чудеса кондитерского искусства, а когда наконец определились с выбором, уселись за столик возле заведения.

— Мари, вы действительно считаете себя моей подругой? — поинтересовалась Жанна, сделав глоток ароматного чая. Госпожа Бирх замерла с поднесённой ко рту ложкой, на которой красовался кусочек лакомого пирожного.

— Да, но почему вы спрашиваете?

— До сих пор, как я поняла, вы никогда не рассказывали обо мне императрице, — сказала де Ла Мотт. — Прошу вас и впредь никогда не упоминать моего имени.

Мари нервно заморгала.

— Ну почему вы так настойчивы? — спросила она. — У вас есть причины?

— Если вы настоящая подруга, то просто сделаете то, о чём я вас прошу, — резко бросила Жанна. Госпожа Бирх смягчилась.

— Вы же знаете, как я вас люблю! — жалобно ответила она. Графиня немного расслабилась.

— Знаю, моя дорогая. Ближе вас у меня нет никого на свете.

Мари улыбнулась и посмотрела на огромные часы, висевшие на фасаде кондитерской.

— Боже, меня ждёт Елизавета Алексеевна! — Она быстро поднялась и поправила широкие юбки. — Правду говорят, ради сладкого женщина готова продаться Дьяволу. Милочка, не сочтите за труд расплатиться. — Она придала лицу слезливое выражение. — Я всё вам возмещу!

— Можете не беспокоиться.

Графиня проводила подругу насмешливым взглядом. Она знала, что Казелет никогда не вернёт ей деньги. Мари была жадна, как большинство англичанок, и почти не скрывала это. Впрочем, жадность можно было простить. Помимо этого недостатка, женщина имела много достоинств. Она умела хранить тайны, и сама Елизавета Алексеевна доверяла ей секреты своего будуара. Правда, хитрая Жанна порой умела выведать у подруги то, что её интересовало, да так умело, что Мари ничего не замечала. В сущности, Жанну заботил один вопрос: чем отличается чета государей из России от четы из Франции? Есть ли у Елизаветы Алексеевны, доброту, ум и красоту которой здесь прославляют так же, как некогда в далёком Париже превозносили такие же достоинства Марии-Антуанетты, любовники и любовницы или она верна своему красавцу мужу Александру Первому?