Но однажды случай представился. Она вышла в коридор после факультатива по русскому и увидела предмет своих грез в окружении троих амбалов из девятого. Музыкант прижимал к себе виолончель в чехле, словно ребенка. Вид у него был беспомощный. Но что поразило ее больше всего — один из парней сорвал с него очки и отшвырнул в сторону. Ирина вдруг ощутила, как ее с головой окатила холодная волна. И это не был страх. Она бросилась за очками, подняла и протянула музыканту. А потом с ненавистью взглянула на амбалов: «Какие же вы трусы! Козлы! Трое на одного!» — «А это что за сопля-защитница тут?» Самый крупный схватил ее за нос. Глаза защипало — не столько от боли, сколько от обиды. Она вырвалась и, неожиданно для самой себя, со всей силы залепила обидчику оплеуху. Двое других парней заржали. Пока амбал потирал щеку, раздумывая, что ему делать — не драться же с малявкой, не солидно, — дверь класса открылась, и в коридор вышла учительница…

Как ни странно, после того случая от музыканта отстали. По крайней мере она не видела, чтобы его кто-то обижал. Спасибо он ей тогда не сказал — наверное, постеснялся. А потом его перевели в другую школу…

Сколько лет прошло, а словно вчера было. Сильные эмоции не имеют срока давности.

Ирина улыбнулась воспоминаниям, посмотрела на плакатик «Подари обуви вторую жизнь». Парень смотрел в том же направлении, видимо, тоже погрузился в себя. И вдруг нарушил молчание:

— Простите! Мне крайне неловко, но… я очень спешу, меня клиент ждет. Не могли бы вы меня пропустить?

— Ну, раз клиент ждет…

— Вот спасибо! — обрадовался тот. — Понимаете, я…

Интересно, Какое животное он напоминает? Так сразу и не определишь. Может, зайца? Нет, зубы вроде не кривые. И симпатичный. Нет, не заяц. Но и уж точно не лев. А если из пернатых? Для удода или дятла — нос коротковат. Не филин. Кто там на одной ноге стоит? Журавль? Такой же длинноногий и нескладный. Или?

— Девушка, на секундочку! — позвал сапожник.

Голикова пошла к стойке, а журавль снял очки, протер стекла и, пристроив оптику около себя на диване, потянулся за «грудастым» журналом.

— Смотрите… — Мастер продемонстрировал Ирине туфлю. — Втулка наперекос пошла, держаться не будет. Лучше каблук целиком заменить. На сто рублей дороже…

— А быстро сделаете?

Сапожник кивнул.

— Хорошо, — согласилась Ирина. — Только сначала молодого человека обслужите, а то он торопится.

Молодой человек, оторвавшись от журнала, благодарно улыбнулся. Ирина чуть улыбнулась в ответ и опустилась на диван. И тут же под ней что-то хрустнуло. Она подскочила. Они вскрикнули одновременно.

Оправа… Оправа очков под ее весом превратилась в нечто бесформенное. Стекла, правда, уцелели, но толку-то…

— Зачем вы их положили? — пошла в атаку Ирина, встав напротив и уперев руки в бока.

— А что я должен был — их поставить?

— На стол могли положить. Или в карман!

Парень начал выгибать оправу, но в результате доломал окончательно. Одно из стекол вывалилось на пол.

— Всё, приехали… — обреченно уронил он. — Вы-то хоть не поранились?

Ирина подняла стекло и протянула парню.

— Не поранилась, — буркнула она, одергивая платье. Хорошо хоть не порвала, а то для одного дня это уж слишком — костюм, туфли, очки… Прям не женщина — катастрофа какая-то. Она посмотрела все еще раздраженно: — А вы видели, что я сажусь, могли бы и убрать. Или специально подсунули?

— В последний раз кнопки соседке по парте подкладывал, лет двадцать назад, — пожал плечами тот. — Внимания добивался… А вот очки — не приходилось. Тем более собственные. Знаете, я уже большой мальчик и нашел бы более оригинальный способ…

— Не трудитесь!

Время, пока мастер доделывал ее туфлю, прошло в молчании.

Выйдя из мастерской, Ирина поспешила к пешеходному переходу.

— Девушка!..

«Ну вот и дождалась…» Она обернулась, нащупывая в сумочке пистолет.

Из «Жигулей»-«пятерки» вызывающе красного цвета выбирался тот самый очкарик, только уже без очков.

— Подождите…

Ирина остановилась, не вынимая руки из сумки.

— Ну?..

— Вы извините, пожалуйста, если я чего лишнего наговорил. Действительно, сам виноват. У меня с очками — вечная проблема. Привык в машине рядом с собой на сиденье класть. Вот и сейчас… Машинально.

— На шее носите, на цепочке. Целее будут.

— Приму к сведению, спасибо. Я еще спросить хотел… Вы машину, случайно, не водите?

— Вожу, но не случайно. А от тех, кто машину случайно водит, предпочитаю держаться подальше и вам советую.

— Вот и здорово, что водите не случайно. Может, подкинете меня до дома? Нет-нет, не подумайте чего… Я с честными намерениями. Просто без очков рулить не могу, а машину здесь бросать — чревато. В багажнике дорогой компьютер — клиенту вез. А дома у меня запасные очки, я снова стану зрячим и подвезу вас, куда скажете.

— Я вообще-то спешу, — попробовала отвертеться Ирина. Но получилось не очень убедительно, она все еще чувствовала себя виноватой из-за раздавленных очков. И злилась на себя — это ж надо было такой вороной оказаться, не заметить, на что садилась!

— Это займет максимум минут пятнадцать. К тому же я теперь как слепой Пью — помните, пират из «Острова сокровищ»? Только я не злодей, а скорее, потерпевший. Пока за руль не сел… — Мужчина обезоруживающе улыбнулся. — А если собью десяток-другой человек, это будет и на вашей совести.

— Да, но у меня прав с собой нет.

— Так тут рядом! Уж простите за назойливость, но выхода нет. Выручите?..

Дергая постоянно заедавшую передачу, Ирина вспомнила, как Игорь любил говорить, что в России за производство машин надо привлекать к уголовной ответственности. Это, мол, единственный способ кардинально решить проблемы отечественного автопрома. Наверное, в этом есть резон. У Игоря «пассат» был, на нем передачи гораздо мягче переключались. Впрочем, почему «был»? «Пассат» и сейчас есть. Это Игорь для нее уже… «был».

Голикова сердито покосилась на безделушку — закатанную в пластик копию стодолларовой купюры. Безделушка постоянно мельтешила перед глазами, и это раздражало не меньше заедавшей передачи.

— От прежнего хозяина осталось, — пояснил «Слепой Пью». Видимо, ощутил ее раздражение каким-то другим органом чувств. — Мол, как он эту сотенную сюда повесил, так ему и фартить стало. Так что, говорит, пусть висит. Может, и тебе подфартит. Похоже, сбывается… А вы знаете, кто изображен на стодолларовой купюре?

— Не помню. Франклин, кажется.

— Совершенно верно, Бенджамин Франклин. А кто это?

— Президент… — не отрывая взгляда от дороги, недовольно ответила Ирина.