– Горим, – сказал Петя.

– Что же вы думаете делать?

– Вот, может быть, кто-нибудь комнаты наймет…

– Как? Вы уже и комнаты отдаете?! Так это последнее дело! –И Гаврик сочувственно свистнул.

– Ничего, как-нибудь выкрутимся. Я буду уроки давать, –сказал Петя, делая мужественное лицо.

Он давно уже решил сделаться репетитором и давать урокиотстающим ученикам, но только не знал, как взяться за дело. Правда,репетиторами бывают главным образом студенты или, в крайнем случае, гимназистыстарших классов. Но в конце концов возможны исключения. Важно только, чтобыповезло найти ученика.

– Как же ты будешь давать уроки, когда ты, наверно, сам ничерта не знаешь? – со свойственной ему грубой прямотой сказал Гаврик идобродушно ухмыльнулся.

Петя обиделся. Было время, когда он действительнолентяйничал, но теперь он изо всех сил старался учиться как можно лучше.

– Я шутю, – сказал Гаврик и вдруг, осененный счастливоймыслью, быстро спросил: – Слышь, а по латинскому языку можешь учить?

– Спрашиваешь!

– Вот это здорово! – воскликнул Гаврик. – Сколько возьмешьподготовить человека по латинскому за третий класс?

– Как это – сколько?

– Ну, сколько грошей?

– Я не знаю… – смущенно пробормотал Петя. – Другиерепетиторы берут по рублю за урок.

– Ну, это ты сильно перебрал. Хватит с тебя и полтинника.

– А что? – спросил Петя.

– Ничего.

Некоторое время Гаврик стоял с опущенной головой, шевеляпальцами, как бы что-то подсчитывая.

– А что? Что? – нетерпеливо повторял Петя.

– Ничего особенного, – сказал Гаврик. – Слушай сюда… – Онвзял Петю под руку и, заглядывая сбоку в его лицо, повел по улице.

Гаврик не любил говорить о себе и распространятьсяотносительно своих планов. Жизнь научила его быть скрытным. Поэтому сейчас, решивоткрыть Пете свою самую заветную мечту, он все-таки еще колебался и некотороевремя шел молча.

– Понимаешь, какое дело… – произнес он. – Только дай честноеблагородное, что никому не скажешь.

– Святой истинный! – воскликнул Петя и по детской привычкебыстро, с готовностью перекрестился на купола Пантелеймоновского подворья,синевшие за Куликовым полем.

Гаврик округлил глаза и сказал шепотом:

– Имею думку: сдать экстерном за три класса казеннойгимназии. По другим предметам мне разные чудаки помогают, а по латинскому незнаю, что делать.

Это было так неожиданно, что Петя даже остановился:

– Что ты говоришь?!

– То, что ты слышишь.

– Зачем это тебе надо? – невольно вырвалось у Пети.

– А зачем тебе? – сказал Гаврик, с силой нажимая на слово«тебе», и глаза его зло и упрямо заблестели. – Тебе надо, а мне не надо? Аможет быть, мне это надо еще больше, чем тебе, откуда ты знаешь?

И он уже приготовился рассказать Пете, как вернувшийся изссылки Терентий сокрушался о том, что мало среди рабочих образованных людей,говорил, что наступает время новых революционных боев, а потом – видимопосоветовавшись кое с кем из комитетчиков – прямо заявил Гаврику, что хочешь нехочешь, а надо экстерном кончать гимназию: сначала сдать за три класса, потомза шесть, а там, смотришь, и на аттестат зрелости. Но ничего этого Гаврик Петене рассказал.

– Ну как, берешься? – лишь коротко спросил он. – Даюполтинник за урок.

Хотя Петя в первую минуту и растерялся, но все жепочувствовал себя весьма польщенным и нежно покраснел от удовольствия.

– Ну что ж… пожалуй, я возьмусь, – сказал он, покашляв. –Только, конечно, не за деньги, а даром.

– Почему это даром? Что я, нищий? Славу богу, зарабатываю.Полтинник за урок, четыре раза в месяц. Итого два дублона. Это для меня несоставляет.

– Нет, только даром.

– С какой радости? Бери, чудак! Денежки на земле неваляются. Тем более что вы теперь нуждаетесь. По крайней мере, сможешь кое-чтодавать тете на базар.

Это подействовало на Петю. Он ясно представил себе, как водин прекрасный день он протягивает тете деньги и равнодушно говорит: «Да, ясовсем забыл, тетечка… тут я заработал уроками немного денег, так, пожалуйста,возьмите их. Может быть, они вам пригодятся на базар».

– Ладно, – сказал Петя. – Буду с тобой заниматься. Толькоимей в виду: станешь лодырничать – тогда до свидания. Я даром денег брать непривык.

– А я их тоже не в дровах нашел, – сумрачно сказал Гаврик, идрузья расстались до воскресенья, когда был назначен первый урок.

Никогда еще Петя не готовился к своим собственным урокам вгимназии так тщательно, как к этому уроку с Гавриком, где ему впервыепредстояло выступить в роли педагога. Полный гордости и сознания своейответственности перед наукой, Петя сделал все возможное, чтобы не ударить лицомв грязь. Он замучил отца бесконечными вопросами из области сравнительнойлингвистики. Он сделал кое-какие весьма важные выписки из энциклопедическогословаря Брокгауза и Ефрона. В гимназии он неоднократно обращался к латинисту заразъяснениями по поводу некоторых параграфов латинского синтаксиса, что весьмаудивило латиниста, который был не слишком высокого мнения о Петином прилежании.Петя очинил несколько карандашей, приготовил перья и чернила, вытер тряпкойпапин письменный стол и поставил на него Павликин глобус, а также свойдвадцатипятикратный микроскоп и небрежно разложил несколько толстых книг, чтодолжно было придать обстановке строго академический характер и внушить Гаврикууважение к науке.

Василий Петрович после обеда поехал на кладбище. Тетя сПавликом пошли на выставку. Дуняша отпросилась к родственникам. Всеблагоприятствовало Пете. Оставшись один, он стал расхаживать по комнатам, какзаправский педагог, заложив руки за спину и повторяя про себя вступительнуючасть своего первого урока. Нельзя сказать, чтобы он волновался, но ониспытывал острое чувство уверенного в себе конькобежца перед выходом на лед.