В тот день Михаил Карлович задержался в штабе дольше обычного. Его беспокоило сообщение о том, что на правом фланге активизировала свои действия дивизия генерала Покровского. К селу Александровскому стягиваются офицерские и пластунские полки, как называли пешие соединения Кубанского казачьего войска. Обеспокоенный Левандовский отправился к командующему, чтобы доложить о грозящей опасности, но того на месте не оказалось. Михаил Карлович позвонил на квартиру и услышал до приторности вежливый голос, сообщавший ему, что командарм отдыхает.

На рассвете, как и предполагал Левандовский, неприятель начал наступление. Деникин поставил перед своими войсками задачу — занять Минеральные Воды, Пятигорск и выйти в район Святого Креста. Вдоль Владикавказской железной дороги завязались упорные бои. Не утихая, сражение длилось до 17 декабря. Наши войска в результате реорганизации приобрели устойчивость и успешно отбивали непрерывные атаки противника. Из Серпухова от главкома Вацетиса пришла директива измотать неприятеля в оборонительных боях, а затем перейти в решительное наступление, поставив перед собой цель — освободить Екатеринодар и Новороссийск. Составляя для частей диспозицию, Левандовский позвонил снабженцам, чтобы узнать о наличии боеприпасов. Услышанные им цифры привели в смятение. На армейских складах находилось всего 33 405 патронов — меньше чем по одному патрону на винтовку, и 2104 снаряда — примерно по 10 снарядов на одно орудие.

Захватив записку с так поразившими его цифрами, Левандовский направился к командующему армией, чтобы сообщить ему о трагическом положении. В комнате, где обычно толпились щеголеватые адъютанты командарма, было необычайно тихо и пусто. Только в углу у телеграфного аппарата «Морзе» сидел красноармеец, принимавший очередную депешу.

— Где командующий? — спросил у него Левандовский. Боец поднял голову:

— Не знаю, товарищ командир. Рано утром командарм на минутку зашел в свой кабинет, взял портфель и вместе с адъютантами ушел. Куда они отправились — мне неизвестно.

«Может быть, Пересвет в курсе дела?» — подумал Михаил Карлович и заторопился к начальнику штаба. Но и тот ничего не знал о планах командующего. Ждали до вечера, предполагали, что Крузе выехал в Пятигорск, где находились Реввоенсовет и ЦИК Северо-Кавказской республики, но ни вечером, ни на следующее утро командарм не объявлялся. Одарюк запросил штаб Каспийско-Кавказского фронта, откуда сообщили, что Крузе прилетел на самолете в Астрахань и отказался от должности командующего армией. Уже подписан приказ о назначении его инспектором пехоты. В результате в сложный момент подготовки к наступлению 11-я армия осталась без руководства.

Во Владикавказе был созван Второй Чрезвычайный общекавказский съезд партийных организаций РКП (б). Обсуждая положение армии и состояние партийной работы в частях, его участники отметили: «Обстановка в крае и армии настолько тяжелая, что только исключительная энергия трудящихся и чрезвычайные меры партии и советских органов могут спасти завоевание революции. Основная тяжесть борьбы за победу Советов лежит на плечах партии». Съезд принял решение — мобилизовать на фронт 20 процентов состава партийной организации, подчинить всю работу нуждам и требованиям Красной Армии. За счет мобилизованных коммунистов укрепить ее партийно-политический аппарат, назначить наиболее подготовленных большевиков комиссарами дивизий и полков.

Политкомом армии стал бывший рабочий, член партии с 1905 года И. Пузырев, политотдел возглавил председатель Северо-Кавказского ЦИК М. Акулов, политкомиссаром 3-й Таманской дивизии назначили И. Подвойского — брата председателя Высшей военной инспекции РККА Н. Подвойского.

В ряды армии вступили все руководящие работники крайкома РКП (б) и крайисполкома. В считанные дни были созданы отряды, боевые дружины, рабочие полки. Каждому уходившему на фронт коммунисту вручалась памятка, в которой говорилось: «Рассказывай красноармейцу и крестьянину всю правду про Советскую власть. Создавай партийные ячейки. Коммунист в бой вступает первым, а выходит из боя последним. Он должен показать, что коммунист умеет не только благородно жить, но и достойно умереть». Чтобы объединить усилия партийных и советских органов для борьбы с контрреволюцией, съезд создал Совет обороны Северного Кавказа, который был объявлен высшим органом Советской власти на территории Терской и Кубанской областей и Ставропольской губернии. Председателем Совета был избран Серго Орджоникидзе. Через несколько дней через Астрахань в Москву ушла его зашифрованная телеграмма, в которой он в категорической форме потребовал назначить Михаила Левандовского командующим 11-й армией. Она заканчивалась словами: «Левандовский Михаил Карлович — опытный специалист. На деле доказал свою преданность Советской власти. Талантливый организатор».

Орджоникидзе обратился прямо в Москву, потому что не доверял Реввоенсовету Каспийско-Кавказского фронта. Ответ последовал незамедлительно. Уже 3 января 1919 года из Астрахани поступила выписка из приказа, подписанная командующим фронтом М. С. Свечниковым: «Вследствие ходатайства тов. Орджоникидзе командующим 11-й армией назначен Левандовский».

На молодого командарма свалился огромный груз ответственности. Будущий Маршал Советского Союза Александр Ильич Егоров писал: «Пожалуй, единственная из всей Красной Армии 11-я армия стратегически и тактически находилась в самых плохих условиях. Без сколько-нибудь оборудованного тыла, без коммуникаций и средств связи, без гарантии на какую-нибудь безопасность — этих основных элементов войны». Фронт армии протянулся от Кисловодска до реки Маныч на 250 верст. Советские войска превосходили врага по численности, но намного уступали ему в организованности. Правда, пришедшие в полки коммунисты предпринимали героические усилия, чтобы спаять и повести за собой красноармейские массы. Руководил ими политотдел, образованный из опытных партийных работников, направленных в армию крайкомом РКП (б), и политработников, прибывших из Реввоенсовета фронта. В тяжелейший для армии период начала выходить армейская газета «Красный воин».

Армия менялась на глазах, но Левандовский отчетливо понимал, что для широких наступательных действий она еще не готова. Дивизии нуждались в коренной реорганизации. А время не ждало. Командование фронтом требовало от 11-й армии немедленного наступления. В кабинете командарма собрались члены Реввоенсовета, приехал председатель Совета обороны Орджоникидзе, начальники дивизий и комиссары. Все внимательно слушали сообщение начальника штаба Пересвета. Картина, которую он рисовал, была на редкость безотрадной.

— По полученным агентурным сведениям, — говорил Борис Иванович, нервно перебирая в руках бумаги, — Добровольческая армия в ближайшее время должна перейти в решительное наступление. Против нас сосредоточены конный корпус генерала Врангеля, конные дивизии генералов Покровского и Шкуро, отборные марковские и корниловские офицерские и пластунские полки. Вряд ли мы устоим против такой силы.

— Так что же вы предлагаете? — резко прервал его Левандовский.

Начальник штаба развел руками, растерянно ответил:

— Не знаю! Надо отходить.

— Куда? С трех сторон у нас враги, с четвертой — Каспийское море, — раздраженно заметил Михаил Карлович.

— Один выход есть — прикаспийская пустыня, по которой можно отойти к Волге.

— О чем вы говорите, Борис Иванович! — вконец вспылил командарм. — Четыреста верст в январскую стужу по безводной степи, без дорог и жилья! Это