— Поедем в клуб, — проговорил Турунтаев. — Там я свяжусь с Блюменталем.

* * *

Перед тем как сесть в машину под пристальными взглядами турунтаевской охраны, пропустив моего нового босса вперед, я бросила взгляд на свое окно.

Занавеска была отдернута.

Я недоуменно подняла брови и на несколько секунд задержалась, пристально разглядывая окна и стараясь понять, не допустила ли я ошибки и мое ли это вообще окно: дело в том, что тетушка никогда не оставляла занавески отдернутыми и всякий раз, когда я забывала задергивать окно, ворчала и говорила, что терпеть не может солнца, светящего в глаза.

При этом вполне могла бушевать метель и солнца не предвиделось даже в далекой перспективе.

Я всегда расценивала это как причуды уже пожилой и, в сущности, одинокой женщины.

Но на этот раз занавеска была отдернута. Более того, на подоконнике стоял… да, это что-то непонятное.

Непонятно, зачем тете Миле понадобилось покупать… покупать великолепный букет алых роз.

А то, что на окне стояла ваза с пышным букетом моих любимых цветов, я могла разглядеть и отсюда, от подъезда дома Геннадия Ивановича Турунтаева.

Вероятно, это один из моих поклонников приходил ко мне с визитом и, не застав дома, оставил этот чудесный букет.

Кто бы это мог быть?

Я приятно улыбнулась собственным мыслям и села в автомобиль директора нефтезавода. Быть может, нашего будущего губернатора.

Вечером того же дня Геннадий Иванович поехал в Драматический театр оперы и балета, где должен был состояться финальный тур конкурса красоты «Мисс Тарасовская губерния». Когда мы направились туда, я уже знала, что генеральным спонсором конкурса является фирма «Рио», которую возглавлял не кто иной, как Олег Данилович Острецкий.

Но прежде чем мы попали в здание театра, произошло одно знаменательное событие, смысл и значимость которого я не смогла до конца уяснить.

Это пришло позже.

Впрочем, я уже упоминала об этом происшествии, так сказать, коротком штрихе к повседневному бытию Евгении Охотниковой.

Дело в том, что после клуба я заехала домой. В самом деле, не отправляться же мне в театр в строгом, чопорном деловом костюме, который я выбрала для первого визита к Турунтаеву.

Сам Геннадий Иванович остался внизу, в машине, с двумя телохранителями.

Я поднялась на свой пятый этаж и тут же увидела дядю Петю. Он сидел на пороге своей квартиры и со скорбным видом выдирал на голове остатки былой шевелюры.

— Что такое? — спросила я, поймав на себе его умоляющий взгляд.

— Да бабка моя пропала… как корова языком слизнула, — простонал он. Очевидно, каждое слово болезненно отдавалось у него в висках, раскалывающихся от боли: дядя Петя имел обыкновение быстро трезветь. — То ли я ее по пьянке куда определил… то ли она сама выехала кататься, значит… на своей коляске… да Кондратий ее и оприходовал. Пропала…

— Может, ты просто по пьянке путаешь, а, дядь Петь? — предположила я. — И вообще… чего это ты на полу сидишь? Смотри, застудишься, а у самого денег и на насморк не хватает.

Тот неопределенно махнул рукой и, вцепившись руками в шевелюру, склонился едва ли не до пола: вероятно, его просто приплющило спазмом головной боли.

Я вздохнула и вошла в свою квартиру.

И тут же наткнулась на тетю Милу.

— А что это ты так рано? — удивилась она, лучась довольной улыбкой. — Я предполагала, что ты куда-то надолго, до позднего вечера. Ушла со своим этим… кавалером.

— Каким еще кавалером, тетушка? — проговорила я, на ходу скидывая обувь и проскакивая мимо нее. — Ты что-то путаешь.

— Ну-у-у, — искренне занедоумевала тетушка, — а то я не понимаю. Прихожу домой, а тут большущий букет роз. Ну, думаю, к Женьке кто-то приходил. И я…

Я остановилась, словно меня ударили в грудь. Дальнейшие слова тети Милы словно отрезало плотной звуконепроницаемой завесой. Вспомнила. Букет роз… да, я видела его на окне. Но как же так… если она пришла, а букет уже стоял, то это значит, что человек, который принес его, проник в квартиру в отсутствие хозяев?

Только так.

Но кто же этот человек?

Я шагнула в комнату и увидела его.

…Нет, не человека — только букет. Он все так же стоял на подоконнике в моей любимой вазе, и благоухание от него распустило свои лепестки по всей квартире.

— То есть вы говорите, тетушка, что пришли, а этот букет уже стоял? — медленно спросила я.

Она недоуменно застыла в дверях.

— Да. А что?

— Ничего. Только я совершенно уверена в том, что никто не дарил мне этих цветов, потому что я только что вернулась от своего нового клиента. И еще: я не понимаю, как эти цветы вообще попали в нашу квартиру.

Тетя Мила издала горлом неопределенный звук, а ее очки так и подпрыгнули на переносице.

— То есть что, Женечка… — произнесла она после довольно продолжительной паузы, — ты что, думаешь, что в наше отсутствие в квартиру проник некто и, вместо того чтобы ее обчистить, оставил тут букет роз? Так, что ли?

— Ничего не знаю, — с некоторым раздражением проговорила я. — И вообще… мне некогда во всем этом разбираться. Мне нужно срочно идти в театр. По делу. Так что мне некогда.

Тетушка укоризненно покачала головой, и я поспешила добавить более мягким тоном:

— А вообще, конечно, эти розы просто чудесные. Мне давно не приходилось видеть такого прекрасного букета. Такой аромат… правда, тетя Мила?

* * *

Для посещения конкурса красоты, который должен был пройти в Драматическом театре, наиболее импозантном и колоритном здании города, я выбрала длинное черное платье, облегающее фигуру, закрытое, но оставляющее обнаженными руки. Из украшений я надела только легкое золотое колье и к нему тонкий браслет на запястье правой руки.

Все сборы потребовали не менее чем двадцать минут, и потому Турунтаев два или три раза звонил мне из машины и все более и более раздраженным голосом требовал, чтобы я не тянула кота за хвост и поторапливалась.

Я аккуратно уложила в большую сумку несколько комплектов одежды на все случаи жизни — я всегда так поступала, когда мне приходилось некоторое время жить вне дома, точнее, в доме объекта охраны.

Помимо этого, я взяла с собой комплект спец-средств, которые не раз спасали мне жизнь и здоровье. А именно: мой любимый светло-серый костюм с пуговицами для дымовой завесы, изящные туфли со встроенными в них шприцами с нервно-паралитическим снадобьем, кроме того, сделанная в форме сигаретной пачки косметичка с пластитом и детонатором, а также сработанная под золото с рубинами заколка с пулей смещенного центра тяжести.