Некоторые дворяне, переселившись за границу, поражали европейцев своей расточительностью. Один русский аристократ жил какое-то время в маленьком немецком городке и забавлялся тем, что посылал с утра свою прислугу на рынок с приказом скупить ВСЕ продукты, и потом любовался из окна, как местные хозяйки мечутся в поисках еды. В игорных домах и на курортах Западной Европы тоже хорошо знали сорящих деньгами русских вельмож.

Вот что служило разорению страны, а не «отсталая» община и не «тупой», ленивый крестьянин.

Цикл Петра I начался мощным рывком в начале XVIII века, но уже в конце того же века он обернулся стагнацией. Павел I попытался исправить положение, и всё же в первой четверти XIX века, несмотря на явное наличие «малого» рывка в связи с нашествием войск Наполеона, стагнация перешла в стадию кризиса. Этот кризис тянулся затем без малого сто лет. Для него был характерен рост доли государственной задолженности и трат на аппарат управления. Доля в государственном бюджете военных расходов, несмотря на огромное их увеличение в абсолютных цифрах, постепенно уменьшалась.

Таблицу главных статей государственного расхода по бюджетам 1680–1909 годов находим у П. Милюкова.

Правда, от Петра и до 1917 года не было ни одной войны, расход на которую можно было бы покрыть из одних лишь текущих государственных доходов. Всегда приходилось изыскивать для покрытия чрезвычайных военных издержек какие-нибудь чрезвычайные средства. Европейские правительства с давних пор прибегали в таких случаях к займам. Во время Петра I Англия вошла в такие долги, что одни проценты по ним равнялись всему расходу на войско и флот; долг Франции превышал её годовые доходы в 18 раз, а долг Австрии в средине XVIII века был больше её годового дохода в 3 раза. Россия, при всём желании, не могла занимать, так как никто ей не верил.

Даже после Петра, при Елизавете, попытка сделать заём у иностранцев кончилась совершенной неудачей. Оставалось прибегнуть к принудительному внутреннему кредиту в известной уже нам форме — порчи денег или замены их кредитными знаками.

Поэтому-то, как только при Екатерине II добились получения иностранного кредита, русское правительство тотчас же перешло к системе займов. Займами покрыты были издержки на войны императоров Николая I и Александра II; посредством займов правительство не раз старалось выкупить и кредитные бумажки, с помощью которых покрывались издержки прежних войн. Так внутренний беспроцентный долг правительства перед страной превращался во внешний процентный долг с постепенным погашением.

К сожалению, в момент получения денег, занятых на погашение внутреннего долга, всегда оказывалась налицо какая-нибудь очередная, ещё более настоятельная, нежели расплата со своим населением, государственная нужда. Деньги, полученные для выкупа бумажек и погашения старых долгов, были израсходованы на иные потребности; или выкупленные уже бумажки не уничтожались, как было предположено, а снова пускались в оборот. Одним словом, прямая цель государственных займов большей частью оказывалась не достигнутой.

Но для нас тут важно, что прямо или косвенно русский государственный долг был сделан или употреблён почти исключительно на покрытие военных расходов и на уплату занятых ради этих расходов денег. Исключение составляют только займы на выкуп крестьянских повинностей при освобождении от крепостного права (незначительные) и займы на постройку железных дорог. Однако последние, во-первых, тоже можно провести по военному ведомству, поскольку железнодорожный транспорт армия использовала, а во-вторых, ещё в 1886 году железнодорожные займы составляли лишь 28 % всего государственного долга (достигавшего тогда почти 3 миллиардов). Правда, к концу XIX века займы на железнодорожные надобности выросли и составляли в 1902-м 47 % государственного долга, достигшего тогда 4,25 миллиарда старых металлических рублей, или 6 392 миллионов в золоте.

На русско-японскую войну правительство задолжало, по займам 1904–1907 годов, 2,6 миллиарда исключительно на военные нужды, и в 1909 году государственный долг уже составляет 9 миллиардов с лишком, почти вчетверо превышая ежегодный доход государства. Затраты на обслуживание долгов того года, как показано в таблице, составляли 16 % госбюджета страны. По другим данным — 23 %.

И всё оттого, что потребность в военной силе была с самого начала и осталась до нашего времени главнейшей потребностью государства.

Дворцовое управление с древнейших времён сливалось с государственным. Остаток этой старины, когда двор государев совпадал с государственным правительством, мы видим в значительном проценте расхода на двор (15 %) в допетровском бюджете. При Петре, крайне бережливом на личные расходы, дворцовые потребности сильно сократились — до 4 % общего расхода, зато появились затраты на администрацию. Траты на двор снова поднялись до 9 % при роскошном царствовании императриц: элита прожигала накопленное Петром. Наконец, с XIX столетия, при слабом возрастании абсолютных цифр, пропорциональное значение бюджетного дворцового расхода быстро уменьшается, падая с 5 % при Николае I до 0,6 % при Николае II.

Даже самый поверхностный анализ перечисленных выше рубрик расхода показывает, что приоритетами старого русского правительства были войско и финансы. На их поддержание расходовалась большая часть государственных средств, а на всё остальное оставалось около 30 %, или 10 % бюджета. И из этого остатка надо было покрыть обязательные расходы на общественные постройки, на пенсии, на иностранные дела, на содержание духовенства. На управление в собственном смысле, а также на суд и народное образование оставалась очень незначительная доля.

Даже армия не поддерживалась в надлежащем состоянии! Мы говорили уже, что, живя «как все», Россия отстаёт от «всех». Она и отставала, да так, что отстала и от Японии.

В конце XIX — начале XX века противоречия между ведущими державами, завершившими к этому времени в основном территориальный раздел мира, обострились. Всё более ощутимым становилось присутствие на международной арене новых, бурно развивающихся стран — Германии, Японии, США, целеустремлённо добивавшихся передела колоний и сфер влияния. Россия в этом разделе не участвовала: единственную территорию, которую можно было бы с некоторой натяжкой назвать её колонией — Аляску, она уступила Америке.

А в мировом соперничестве великих держав на первый план постепенно выдвигался англо-германский антагонизм. В этой сложной, насыщенной международными кризисами обстановке и действовала на рубеже веков российская дипломатия.