Ирина улыбнулась:

— По аварии в месяц? Для Москвы это вообще не статистика.

— Ну, так то же Москва! — ответил Владимир. — Большой город — большие проблемы. Народу много, машин много, да и дураков, прости, пожалуйста, тоже хватает…

«А у вас тут, можно подумать, одни интеллектуалы живут!» — хмыкнула про себя Алика, но вслух этого говорить, конечно, не стала.

— Как же все изменилось! — воскликнула Ирина, всю дорогу не отрывавшая взгляда от окна. — Знаете, по-моему, в маленьких городах есть что-то особенное… Какой-то свой, неповторимый уют. Это и у нас так, и за границей. Но за границей — я сейчас про Европу говорю — там всегда чистота, все такое аккуратненькое, ухоженное, жители приветливые… А у нас люди все больше хмурые, озлобленные, замкнутые в себе. А в городках — разруха, нищета и грязь…

— Ну, знаешь!.. — возмущенно начала было Ольга, а Владимир в один голос с ней, но более спокойно объявил:

— А вот и Атяшево. Я вас специально немного по городу покатаю, чтоб вы полюбовались на нашу «нищету и грязь».

Ирина, а вместе с ней и ее дочь с интересом глядели в окна. Удивительно, но в пейзажах, мелькавших за ними, не было и намека на провинциальную разруху, о которой только что говорила Ирина. Городок был невелик, но выглядел на удивление своим, родным и уютным. Симпатичные одноэтажные домики частного сектора были окружены ухоженными дворами и утопали в зелени садов. Вскоре «уазик» миновал красивый тенистый парк, радующий глаз яркой зеленью листвы и цветущими клумбами, напротив которого расположилось невысокое, но обширное современное здание, с глухими стенами в белых и синих тонах.

— Тот самый ледовый дворец, — пояснил Владимир.

Следом за окнами промелькнула новая центральная площадь с фонтаном, скамеечками и памятником, и начался зеленый микрорайон с двух— и пятиэтажной застройкой. Алика вздохнула с облегчением. Все-таки оказалось, что Атяшево — не совсем глухая деревня, тут и кафе есть, и магазины, и кинотеатр… Что же касается Ирины, то она испытывала целую гамму смешанных чувств, одновременно и узнавая, и не узнавая родной город. Вроде бы он стал совсем другим, осовременился, выглядит ухоженным и помолодевшим — но в то же время остался по-прежнему родным и не растерял ни капли своего уюта. Ирина вдруг почувствовала себя усталым странником, который после долгих скитаний по хмурому враждебному миру наконец-то возвращается домой, к теплу родного очага и свежести родниковой воды. Внезапно она осознала, какими же чужими для нее всегда были большие города… Мегаполисы сдавливали ее, она чувствовала себя в них, как в тюремной камере, путь даже и комфортабельной, а теперь ощутила непривычную и непередаваемую свободу, как у птицы, которой мешали взлететь прутья клетки, — и вдруг они исчезли. Ирина скосила взгляд на Алику, сидевшую с отрешенным выражением лица, и подумала: а сможет ли ее дочь когда-нибудь почувствовать что-то подобное? Сейчас наверняка нет. Но может быть, как-нибудь потом, со временем…

Машина несколько раз повернула, пересекла промзону возле железнодорожных путей и въехала на тихую улочку с преимущественно одноэтажной застройкой. Вскоре «уазик» приблизился к одному из участков, почти на окраине. За невысоким, примерно в метр высотой, свежевыкрашенным голубой краской забором виднелись пышные деревья и большой двухэтажный дом из белого кирпича; на улицу выходили ворота с калиткой.

— Ага, мама дома, — отметил Владимир, притормозив у ворот. — Это хорошо. А то бывает, что она и на сутки уезжает. Нечасто, к счастью.

Ирина улыбнулась. Владимира она знала не слишком хорошо, Ольга начала встречаться с ним уже после ее отъезда в Москву. Но Ире понравилось, что он называет тещу мамой — причем без ехидства и иронии, как некоторые ее знакомые, и не в обязаловку, а явно от души. Ее второй муж Игорь уж точно не был способен на подобное. За те четыре года, которые они прожили вместе, он так и не познакомился с Татьяной Сергеевной лично, но заочно ее не любил, причем безо всяких на то оснований — мать Ирины им не докучала, они и созванивались между собой редко, в основном на праздники. Впрочем, Татьяна Сергеевна, как человек проницательный, сразу предостерегла Ирину, после того как увидела фотографию Игоря, — Ира прислала снимки Оле по электронной почте:

— Смотри, дочка, он у тебя склизкий какой-то, как я поняла, — сказала мама.

Тогда Ирина обиделась, возмутилась, попыталась переубедить ее и только сейчас осознала, что та оказалась совершенно права. Именно склизкий, точнее слова и не подберешь — лживый, подленький, мелочный, жалкий…

От этих мыслей Ирине стало не по себе. Она привыкла считать себя победительницей, сильной и успешной, а на поверку оказалось, что все совсем не так. Мужья ею не дорожили, дочь выросла, как сорняк у плохой дороги, а мать снова оказалась права, несмотря на все потуги Ирины доказать обратное…

Машина тем временем въехала в ворота и остановилась. Алика, очевидно, уставшая от долгого сидения на одном месте, поспешила вылезти, Ирина последовала ее примеру.

Алика огляделась по сторонам — да уж, это точно не Лазурный Берег… Просторный двор хоть и покрыт травой, но совсем не напоминает английский газон. За гаражом клумба с цветочками, с другой стороны какие-то сараи, а за ними, похоже, огород — грядки тянутся вдаль чуть не до горизонта. Сбоку к дому пристроена открытая веранда, на ней большой деревянный стол, вдоль него — лавки без спинок. В общем, кошмар. Как тут можно жить?

Их уже встречали. Стоило «уазику» оказаться во дворе, как дверь дома распахнулась, и на высоком крыльце появились сначала Лена с Наташей, а потом и их бабушка. Впрочем, бабушкой Татьяна Сергеевна совершенно не смотрелась: стройная, высокая, полная сил, пусть и пожилая, женщина. Алику поразило, как хорошо она выглядит в свои годы — и это при том, что живет практически в деревне и до сих пор работает! Даже руки и шея, почти всегда выдающие возраст женщины, выглядели у Татьяны Сергеевны намного моложе, чем должны были бы по годам, и лишь обильная седина указывала на возраст.

«Мама что, их всех тут элитной косметикой снабжает? — удивленно думала Алика. — Наши… да что там наши — голливудские звезды после пластической хирургии и то выглядят хуже! Странно только, что они тут так за собой следят, а волосы не красят…»

Ей сразу бросались в глаза сходство Татьяны Сергеевны с мамой и тетей. И Ирина, и Ольга были очень похожи на нее, но в них не было какой-то строгости, серьезности, отличавшей бабушку.

Впрочем, строгость и серьезность моментально улетучились, когда бабушка увидела приехавших, сбежала с крыльца и с улыбкой кинулась обнимать и целовать дочь и внучку. Девочки присоединились к ней, расцеловали и тетю, и двоюродную сестру, которая их едва помнила и при других обстоятельствах ни за что бы не узнала. Алика при этом чувствовала себя как человек, на которого вдруг набросился с выражением своей привязанности большой любвеобильный пес. Она растянула губы в притворной улыбке и неуклюже отвечала на объятия, понимая, что ей искренне радуются, но самой ей радостно не было. С ее точки зрения все происходящее выглядело совершенно убого, если не сказать хуже. Бабушка и особенно сестры были для нее совершенно чужими, их радость — непонятной. «То ли прикидываются, то ли дурочки», — цинично думала Алика. Кроме эфемерных уз родства и одного несчастного лета в далеком детстве, ее с этими людьми ничто не связывало. Алика смотрела на сестер с откровенным презрением — совсем не красавицы, одеты в простенькие халатики и дешевые тапочки, обе без макияжа, брови не выщипаны. Ладно, Наташа — она маленькая еще, но Лена-то чего за собой не следит?